Карамелька для Барса или танго на Байках - стр. 27

А после того, как я начала отбиваться, поняв, что он меня не узнал, уже злое: «И какого чёрта ты кочевряжишься, цветная? Не все ли равно, кому давать? Я заплачу, если надо, ты главное ножки раздвигай пошире, ну не мне тебе рассказывать, как это делается?»

Что я могла на это ответить? Ничего… И по многим причинам. Главная была в том, что мне не верилось, что это происходит со мною, с ним, с нами! Мне до отчаяния не хотелось верить, что вот этот кретин, загнавший меня в угол незнакомой прокуренной квартиры, полной пьяных и обкуренных (а может, и не только обкуренных) тел - и есть мой друг детства!

Не может такого быть… Не мог мальчишка, год ради меня проносивший брекеты и стойко терпевший все мои девчачьи «Андрей, подожди», «Андрей помоги» и «у меня не получается, покажи ещё раз» - превратиться в вот это быдло, не понимающее слова «нет».

Но реальность - госпожа прямолинейная, она не спрашивает, к чему ты готова морально, она просто ставит тебя перед фактом, и только от тебя зависит, станешь ли ты жертвой её обстоятельств, или возьмёшь себя в руки и, сжав кулаки, вмажешь этой самой реальности в зубы.

Мне повезло, меня воспитывал папа… Даже не так. Мне повезло - я дочка чернокожего байкера, который всю сознательную жизнь прогибал недружелюбную реальность под себя - иногда словом, иногда талантом, порой хитростью и очень часто кулаками.

Отец многому меня учил, в том числе и самообороне: видимо, понимал, что как бы он за мною ни приглядывал, но в той среде, где он жил и работал, обеспечить дочери стопроцентную безопасность не сможет. Мне повезло, Андрей не ожидал от хрупкой девчонки такой прыти и силы… Хорошо помню, как, вспомнив папины наставления именно на такой случай, одновременно ударила парня по ушам и в пах.

Боль и временная дезориентация ему была обеспечена. Согнувшись и матюкнувшись, он откатился в бок, а я, переступив несостоявшегося насильника, умчалась прочь.

Хорошо помню ту ночь: тёмную, душную, липкую, для меня безлунную и без единой звезды… Нет, может, они и были на тёмном небосводе, только я их не видела - спотыкаясь, брела по незнакомым улицам, не ведая, куда и зачем. Ступая дрожащими ногами по ночному мегаполису, хоронила дружбу, оплакивала потерю дорогого, когда-то даже родного человека, возлагая венок на могилу кумиру детства.

Насилие – в принципе жуткая вещь, мерзкая, болезненная и убивающая свет внутри обоих - насильника и его жертвы. Но особо болезненно насилие, когда над тобой пытается надругаться человек, которому ты когда-то доверяла, на которого пыталась равняться, с которым разделяла смех, слёзы, кров и кусок хлеба, в улыбке которого видела весь мир…

Андрей тогда ведь не просто разодрал на мне одежду, не просто наставил на моём теле синих отметин, нет. Одежду можно выбросить, а синяки со временем сойдут… Он этим своим поступком в клочья разорвал мою душу, на долгие годы убил во мне женщину, оставив не проходящие отметины в глубине сознания.

Он тогда настолько глубоко меня разочаровал, что я перестала нормально воспринимать всех мужчин, кроме отца.

Моему будущему мужу на заре наших отношений пришлось буквально приручать меня, как дикое замордованное животное, напуганное и не верящее ни одному слову и действию.

***

- Сеня, Сеня, Сень… Есения, мать твою, Дмитриевна! Ау?