Капли Персиковой реки - стр. 15

Бабушка вышла вся мокрая и счастливая, платок съехал на плечи. В руках бумажный кулек, а в нем глазированные сырки! Ради вот этого тут народ сходит с ума? Я приуныла, стало жалко людей. Потом прошло.

…После скучного обеда и нескольких серий «Капитана Врунгеля», я снова оказалась на улице. Город окончательно преобразился, казалось, все люди вытряхнулись из коммунальных углов на улицу. А я упорно не узнавала местности, еще Рустик говорил, что почти все названия улиц поменялись, после какого-то путча в 91 году.

В огромном садике с газонами и скамейками гуляло много народу. Бабушки, коляски, дети на качелях. Без сомнения, на месте этого сквера сейчас жилой небоскреб или торговый центр.

Мы искали «немцев» под скамейками и в зарослях сирени. Нас было много, с деревянными автоматами. Сытые тополя разбрызгивали солнечные медали по асфальту, оранжевая пыль блестела на кафельных полах проходных «парадняков». Все двери настежь. Я слышала за спиной топот погони и хохотала так, что звенело в ушах. Я была счастлива. Запомнила каждый штрих, все созвучия в этом коротком отрезке времени.

– Убит!

– Нет, ты убит!

…Мама махала издали рукой, пришла с соседкой. Молодые, мои ровесницы. Маман в кримпленовом платье, подруга в черных штанах клеш с «молнией» на лобке и футболке «Ну, погоди!». Кольнула мысль, что ну его нахер такую моду, я категорически против.

– Женя! Папу не видел?! Найди, пожалуйста!

Женя знал, где папа. Черт подери, я будто в другом городе, едва узнала архитектурные диагонали. Женька вышел дворами на широкую улицу, снова свернул в переулок, и мы оказались на заднем дворе продовольственного магазина.

Косые стопки деревянных ящиков подпирали щербатые стены, пустые бочки вызывали недоумение. Черная дверь на эстакаде была приоткрыта, в щель было видно суету магазина. Мужики сидели на ящиках. Женька позвал отца:

– Пошли, мама ищет.

– Погоди, старик. Сейчас идем…

У него на ладони стоял стакан с жидкостью янтарного цвета. Он придерживал его со всем уважением, едва касаясь граней. Папа ждал, пока закончат речь почтенные алкаши. Разговор шел про то, что они посчитали – дядя Слава две машины пропил, если перевести на деньги. Этот факт вызывал трепет и уважение. Пожилой дядя Слава выглядел слегка надменным…

Дверь на эстакаде распахнулась, вышла тетка в рабочем халате.

– Слава, пошли работать, картошку взвесим.

Я увидела, что дядя Слава в грязном переднике и нарукавниках – грузчик, наверное. Тетка исчезла.

– Злая сегодня, не выебали, наверное…

– Иди, может, даст понюхать.

Гогот эхом гремел в тесном дворике. Мужики самые обычные, в рубашках с закатанными рукавами и брюках со стрелками. Диалоги начинались примерно одинаково:

– Ну что, ты вчера своей вкомкал вялого?

И все были счастливы, кроме одного типа. Я мысленно назвала его мудаком. Ему говорили – хорош, тебе завтра на работу. Мудак надувал глаза:

– У меня на эту работу хуй не стоит!

Он был в смешном пиджаке на алюминиевых пуговицах и еле стоял на ногах. Голова лежала на плече. Он смотрел в одну точку, взгляд полыхал ненавистью. Конечно, здесь веселее, чем в коммунальном раю перед черно-белым телевизором. Папаня, казалось, совсем забыл про сына. Мы с Женькой сидели неподалеку на ломаном ящике. С двух сторон нависали голые стены. Окна дома, что с эстакадой спрятались за занавески…