Капкан захлопнулся - стр. 16
После очередной разборки в 742-м кабинете затюканного подследственного спустили вниз, но не в прежнюю камеру, а в ту, которая посветлей, хотя это с какой стороны посмотреть, где лучше, в той, что имеет тусклую лампочку, или наоборот… Только он всё равно не спал, загонял себя в такой угол, из которого выхода не предвиделось.
В камере никого не было, Андрей присел на край нар, всех вещей-то четвертушка мыла, которую он выпросил у горе-бизнесмена, и обрывок туалетной бумаги. Вскоре открылась дверь и в камеру бочком протиснулся мужчина метра под два ростом, аккуратно одетый, впрочем, ничего примечательного, вот разве только сумка внушительных размеров, в таких современные «челноки» перевозят свои товары. На общепринятом тюремном жаргоне подобные сумки называли «майданами».
– Здорово, – сказал пришелец, мельком взглянув на Ветлицкого. Ты, кажется, не баклан.
Ветлицкий не помнил, что ответил на такое замечание, но польстило то, что вошедший принял его за человека бывалого. Какой он всё-таки был простак, да вошедший уже на три ряда знал и свою задачу, по-хитрому запугать сокамерника, склонив к сотрудничеству с оперативниками, начал исполнять чуть ли не с порога. А мужчина тем временем достал из «майдана» байковое одеяло, сложив его повдоль, расстелил на нарах, потом аккуратно пристроил в головах вместо подушки свою куртку и закурил. Звали нового соседа Серёгой, Сергей Котов. Не успели переброситься парой фраз, как снова дверь открылась и ещё один «новосёл» очутился в «хате». Увидев Серёгу, вошедший сделал вид, что несказанно рад такому совпадению, но, по всему видать, попали они в одну камеру не случайно. Позднее, из разговоров, которые они вели между собой, мне стало понятно – старые друзья. Новичок (Серёга называл его Цыганом) был моложе своего товарища лет на десять.
У Цыгана тоже был приличный баул, к тому же каждый вечер к нему приходила жена, от которой он узнавал городские новости и, между прочим, как сообщил нам Генка, так его звали на самом деле, Танюшка прямо пасть разорвала бы тому «козлу», который избивал женщин и которого, говорят, поймали. Теперь-то стало понятно, что братков специально подсадили к Андрею, чтобы по-хорошему понуждать к сотрудничеству с оперативниками, исподволь запугивая в случае непослушания. Тот же, видя их расписные тела, готов был провалиться сквозь толстые доски нар или раствориться в бетонной, покрытой цементной «шубой» белёной стене, а парни, закончив обсуждение своих дел, приступали с рассказами о том, как нелегко в неволе, какие страсти бушуют в тюремных камерах, как тяжело отбывать наказание в карцерах, и вообще лучше сейчас облегчить себе житуху, подписывая то, чего просят, и в тюрьме выбивать тогда ничего не придётся, а там шутить и цацкаться с интеллигентом не будут… «Пропал, совсем пропал… Господи, неужели ты не слышишь меня?» – свербило в голове у Ветлицкого, и тогда, чтобы заглушить страх, а скорее всего, найти заступничество свыше, начинал повторять про себя молитву: «Отче наш, иже еси на небесах…» – и слова её хоть на время да заглушали разглагольствования кого-либо из опекунов.
Порою казалось, что сокамерники не догадываются о тех преступлениях, которые оперативники стараются повесить на Ветлицкого, но однажды Цыган, слегка двинув его ногой, как бы ненароком, спросил: