Капкан для троих - стр. 19
Думать о человеке дольше того времени, что требовалось на его убийство, было странно. Непривычно. Неправильно.
Собственная кровать, покрытая мягким желтым мхом, больше не казалась уютной, а одеяло из медвежьей шерсти, в которое так сладко было заворачиваться раньше, теперь почему-то кололось. Может, эта магичка притащила на себе вороний сглаз? Или черную порчу? Или пустынную почесуху?
Не похоже. Скорее всего она завтра попытается выстрелить Крэю в спину или попробует поджечь хижину. Поспорить можно, что второе. Маги трусливы и осторожны. В лоб идти не станут.
Или подольет что-то в питье. Или поставит капкан, как на волка. Вон у нее в сумке лежит.
У Крэя зачесались рога у основания. Сильно, аж до дрожи.
Вот же некстати. Со дня на день сбрасывать. В такое время вообще все раздражало, а тут еще эта приперлась.
Рога у сатира менялись раз в пять лет, и в такое время он был угрюм и зол больше обычного. И предпочитал сидеть в хижине: то ли рога, расставаясь с хозяином, мстили, то ли еще что, но настроение портилось сильно. И ярость накатывала такая, почти глаза застила.
А тут… Сатир неуютно повел плечами. Тут походило на другое. В животе бродило странное чувство. И чем дольше он думал о незваной магичке в своем лесу, тем больше оно походило на возбуждение. Полузабытое, канувшее в небытие где-то на алтаре, под хруст разрываемых баронских дружинников.
Крэй потрясенно моргнул. Не то чтобы он особо скучал по тому чувству… Оно было странным, неудобным, очень приятным, но для выживания не требовалось.
А сейчас нежданно вернулось, словно река в старое русло, заполняя кровь почти забытым огнем.
В углу по брошенному сухому липовому чурбачку пошла трещина, и из него вылез нахальный зеленый побег. Вот ведь как не вовремя! И рога, и это!
А все потому, что какой-то малахольной не сидится дома!
Крэй решил пойти простым путем: если что-то случилось и не несет вреда — проще это принять. И пройти мимо. Обдумать и потом можно, лет через десять, он еще не совсем развалина, успеет.
Только вот в данном случае способ не годился — член стоял здесь и сейчас, приподнимая не только набедренную повязку, но и одеяло.
Внутри, в животе и под коленями, сладко тянуло, словно ему тридцать, а не триста, сейчас самая весна и вот-вот растает снег. Крэй вдохнул полной грудью и раздраженно выдохнул — весь лес, вся хижина, казалось, пропитались запахом чужачки. Чтоб ее хтонь сожрала!
Крэй почесал рога еще раз, раздраженно сунул руку под одеяло и ухватил крепкий ствол. Природная магия в хижине завихрилась и стала куда гуще. Первое движение, второе, и тонкие ручейки, голубоватые и зеленоватые, нежно прижались к Крэю, ластясь и лаская. Крэй провел по члену еще раз, еще, чувствуя, что все случится быстро. Позабытое ощущение восторга стянуло спину, заставляя выгибаться и дышать тяжелее, резче…
10. 10.
И тут эта магичка в лесу чихнула. Легкую туманную магию как серпом сбрило, она отпрянула в углы и там обиженно рассеялась.
— Чтоб тебя кикиморы сожрали! — промычал Крэй, словив судорогу в животе, и оборвал нелепое желание накрыть башку подушкой. Во-первых, рога. Во-вторых, а толку?..
Желание, спугнутое чужачкой, сгинуло бесследно. Что за напасть!
Под утро Крэй не выдержал — вышел тайком из хижины через черный ход. В сумраке и темноте он видел одинаково хорошо, а вот солнечный свет хоть и любил, но старался в ясный день реже смотреть вверх — глаза слезились.