Капитаны песка - стр. 12
– Ладно, Хромой, не хочешь участвовать в деле, уходи, не мешай нам обмозговать все как следует.
– Да нет, я не отказываюсь. Просто я думаю, не стоит связываться с этим мошенником-гринго[15]. Но если ты хочешь…
– На этот раз он обещал заплатить лучше. Это дело выгодное. Только шляпы должны быть фетровые и новые. Вот ты, Хромой, и занялся бы этим с кем-нибудь из ребят. Завтра вечером сюда придет человек Гонзалеса и принесет деньги.
– Хорошее место для этого – кинотеатр, – сказал, обернувшись к Хромому, Профессор.
– Нет, уж лучше на Витории, – презрительно хмыкнул Хромой. – Там публика шикарная. Полчаса – и шляпы обеспечены.
– Охраны там тоже хватает.
– Дворника испугался? Если б хоть легавые… А дворник – это так, в догонялки поиграть. Идешь со мной, Профессор?
– Иду. Да мне и самому нужна шляпа.
Педро Пуля подвел итог:
– За операцию отвечаешь ты, Хромой. Бери кого хочешь, только Длинного и Кота оставь – мне они завтра нужны для другого дела. – Педро повернулся к Длинному: – Это дело Божьего Любимчика.
– Да, он мне говорил. И еще сказал, что придет завтра на капоэйру. – Хромой уже собрался уходить (он хотел обсудить с Фитилем, кого они возьмут завтра с собой за шляпами), когда Педро напомнил ему:
– Слушай, Хромой, предупреди ребят: если кто-то засыплется, пусть смывается в другую сторону. Не вздумайте привести сюда хвост.
Педро попросил у Длинного сигарету и отправился на поиски Кота, чтобы обговорить завтрашнее дело. Вернувшись, он лег рядом с Профессором, который опять уткнулся в книгу и читал до тех пор, пока свеча не догорела и темнота не окутала барак. Жоан Длинный не спеша пошел на свое место и лег у двери с кинжалом за поясом.
Хромой нашел Фитиля в его углу. Фитиль был очень худым и высоким, с изможденным желтоватым лицом, глубоко запавшими глазами и большим неулыбчивым ртом. Для начала Хромой язвительно поинтересовался, успел ли Фитиль помолиться, и только потом приступил к делу. Они обсудили, кого возьмут завтра с собой, наметили план действий и разошлись.
Фитиль отправился на свое обычное место. Он обосновался в углу барака, где аккуратно разложил пожитки: старое одеяло, подушку, украденную из отеля, куда он проник, поднося чемоданы какому-то туристу, брюки, которые надевал по праздникам с линялой, но довольно чистой рубашкой. К стене маленькими гвоздиками были прибиты два образка: один – святого Антония с младенцем Иисусом на руках (христианское имя Фитиля было Антонио, и он слышал, что его святой был бразильцем), а другой – Богородицы Семистрельной с пронзенной стрелами грудью. За эту иконку был засунут увядший цветок. Убедившись, что цветок уже ничем не пахнет, Фитиль положил его в ладанку, которую носил на груди, а из кармана старого пиджака достал красную гвоздику, сорванную в одном саду прямо на глазах у сторожа, в этот неопределенный час на границе дня и ночи, когда сумерки стирают очертания предметов. Фитиль засунул цветок за иконку и, не сводя с Богородицы благоговейного взгляда, опустился на колени. Вначале капитаны, видя, как Фитиль молится стоя на коленях, смеялись, но потом привыкли и перестали обращать внимание. Фитиль начал молиться. Он побледнел и осунулся, и эта недетская суровость, простертые к иконе худые руки еще больше усиливали его сходство с юным аскетом. Его лицо излучало какое-то необыкновенное сияние, а в голосе слышались интонации и волнение, непонятные его товарищам. Словно он был в каком-то ином мире и видел перед собой не старый разрушенный склад, а саму Деву Марию. И молитва его не была заучена по катехизису, она была проста и шла из самого сердца: он просил Богородицу помочь ему поступить в тот колледж, где учат на священников.