Каменная сладость прощения - стр. 35
– Да. Хочу попытаться простить ее. Постараюсь разобраться со своим прошлым, прежде чем двигаться в будущее.
Эта мысль, принадлежащая Дороти, заставляет меня чувствовать себя мудрее.
– Ну… если ты так решила… – вздыхает Майкл. – Но позволь мне дать тебе один совет. Держи это при себе. Твоя личная жизнь касается только тебя.
– Конечно, – говорю я и внезапно понимаю, что Майкл не хочет, чтобы моя репутация подпортила его безупречное реноме.
После приземления самолета я успеваю к половине второго оформить документы на прокат машины.
– Значит, до завтра? – уточняет парень из агентства.
– Да. Верну машину завтра к шести вечера.
– Времени у вас достаточно, но сегодня обещают бурю.
При слове «буря» я представляю себе тропический шторм. Но когда он вручает мне пластиковый скребок, до меня доходит, что он имеет в виду снег и лед, а не дождь.
– Спасибо, – благодарю я и залезаю в «форд-таурус», бросив скребок для ветрового стекла на заднее сиденье.
Я все в том же костюме и в туфлях на высоком каблуке.
По шоссе I-31 я еду на север, подпевая Адель и периодически возвращаясь мыслями к маме. Проходит час, и я замечаю, как меняется пейзаж. Местность становится холмистой, по бокам федеральной автострады стоят гигантские ели и березы. Через каждые несколько миль встречаются знаки «Осторожно, олени!».
Я пересекаю отметку, указывающую на то, что я на сорок пятой параллели. В голове звучит голос Боба, будто я еду на заднем сиденье его «олдсмобиля».
Видишь, Сестренка? Ты сейчас ровно посередине между Северным полюсом и экватором.
Можно подумать, это должно приводить меня в восторг. Тогда у него на лице была улыбка до ушей, как у дельфина, и он старался поймать мой взгляд в зеркале заднего вида. Но я не хотела на него смотреть.
Я отгоняю навязчивые мысли и пытаюсь сконцентрироваться на пейзаже, сильно отличающемся от южного. Здесь красивее, чем мне казалось раньше. Эта северная оторванность от мира всегда вызывала у меня клаустрофобию, но сегодня пейзаж со снегом и зелеными елями навевает скорее умиротворение. Я опускаю окно, и в душное тепло врывается порыв холодного, освежающего ветра.
Судя по навигатору, я сейчас в тридцати милях от Харбор-Ков. Меня немного мутит. Готова ли я к встрече? Нет, я совсем не уверена и вряд ли смогу правильно настроиться.
В который раз я прокручиваю в голове план. На ночь остановлюсь в мотеле, встану пораньше. К девяти часам подъеду к дому. Боб должен быть на работе, а мама, вероятно, уже встанет и приведет себя в порядок. Надеюсь, она, несмотря на свои слабости и недостатки, осталась добрым человеком. Очень надеюсь, что, увидев меня, она обрадуется и пригласит в дом. Я скажу ей, что простила ее, и мы обе сумеем освободиться от нашего прошлого. Во всяком случае, в какой-то мере.
В последний раз, когда мы вместе проводили выходные, мне было пятнадцать. Любопытно, что мы встречались тогда в Чикаго, откуда я только что прилетела. В тот раз я прилетела из Атланты, а мама приехала на поезде из Мичигана. Мы остановились в обшарпанном мотеле аэропорта и ели в ресторане «У Денни» поблизости. В город выбрались только раз днем. Я увидела в «Аберкромби» блузку, о которой мечтала, и мама настояла на том, чтобы заплатить за нее. Когда она открыла сумку, я заметила, что подкладка порвана. Порывшись в потрепанном бумажнике, она пересчитала деньги. Потом вытащила из отделения для фото сложенную двадцатидолларовую купюру.