Калифорнийский квартет (сборник) - стр. 92

Золотая молодежь парадом проходила по сцене, а я сидел и решал – уебать мне Эйба или нет. Я представил себе этого мудака, распластавшегося на асфальте в берете и плаще – жертва моего праведного гнева, а вокруг нас вопящие девицы с восклицанием в глазах: «Боже мой, этот Чинаски просто настоящее животное!»

Но с другой стороны, Эйб как был слюнтяем, так им и остался. Смелым он был только там, на сцене, среди отличников. Уебать его для меня не составит большого труда. И я решил не делать этого. Хватит с него сломанной руки, за которую его родители так и не подали на нас в суд. Но если я сейчас опять его покалечу, они обязательно дадут делу полный ход и обчистят моих стариков до последнего гроша. Правда, не деньги меня заботили, а моя мать, которая ни за что ни про что оказалась бы в полной жопе.

Наконец церемония закончилась. Все повскакивали с мест и повалили наружу. Во дворе выпускники и их родители, родственники и знакомые встретились – море объятий, лобызаний и поздравлений. Я увидел поджидающих меня родичей, подошел к ним и предусмотрительно остановился шагах в четырех.

– Пошли отсюда, – сказал я.

Мать смотрела на меня во все глаза.

– Генри, я так тобой горжусь! – выпалила она и вдруг отвернулась. – Ой, а вон Эйб со своими родителями! – расплылась в улыбке мать. – Они такие милые люди! О, миссис Мортенсон!

Семейство остановилось. Мать бросилась к миссис Мортенсон с открытыми объятиями. Ведь это именно миссис Мортенсон решила не возбуждать дело после многочасовых телефонных переговоров с моей матерью. Они пришли к выводу, что у меня неуравновешенный характер, а мать и так сильно страдает из-за этого.

Мой отец и мистер Мортенсон пожали друг другу руки, а я подошел к Эйбу:

– Эй, пиздюк, с какой это стати ты показал мне палец?

– Что?

– Палец!

– Не понимаю, о чем ты!

– О пальце!

– Генри, я действительно не понимаю, о чем ты говоришь!

– Абрахам, нам пора идти, – позвала его мать.

Семейство Мортенсон удалялось, а я стоял и смотрел им вслед.

– Вот у Мортенсонов парень знает, чем он будет дальше заниматься, – сказал мой отец, когда мы отправились к нашему старенькому автомобилю. – А вот что ты теперь будешь делать? Я никогда не видел тебя с учебниками!

– В них много глупостей.

– Ах, они глупые, да? А ты, значит, умный? Тебе не надо учиться! А чем ты будешь заниматься? Я затратил тысячи долларов, чтобы вырастить тебя, кормил, одевал! Я спрашиваю, что ты будешь делать, если я вышвырну тебя на улицу?

– Бабочек ловить.

Мать заплакала. Отец поволок ее к нашему «форду» десятилетней давности. А я стоял и смотрел, как мимо меня проносятся другие семьи выпускников в новеньких автомобилях.

Подошли Джимми Хэтчер с матерью.

– Погоди-ка минутку, – сказала Клер сыну, – я хочу поздравить Генри.

Джимми отошел, а Клер придвинулась ко мне и заговорила тихо, чтобы он не мог услышать:

– Послушай, Генри, со временем ты захочешь получить настоящую аттестацию. Я могу выдать тебе твой мужской диплом.

– Спасибо, Клер, скоро увидимся.

– Твои яйца взорвутся, Генри!

– Я не сомневаюсь в этом, Клер.

Она отошла к Джимми, взяла его под руку, и они пошли дальше.

Подкатила наша развалюха, остановилась возле меня. Двигатель чихнул и умер. В кабине рыдала мать, огромные слезы катились по щекам.

– Генри, садись! Прошу тебя, залезай! Отец прав, но я все равно тебя люблю!