Калифорнийский квартет (сборник) - стр. 94

Наконец я прибыл на место, отыскал служебный вход и вошел. Из яркого солнечного света я попал во мрак. После того как мои глаза слегка привыкли к темноте, я разглядел мужчину, стоящего всего в нескольких шагах от меня. Половина его левого уха отсутствовала. Сам он был высокий и очень худой. Узкие, как игольное ушко, зрачки как-то странно располагались в его бесцветных глазах. Но что самое удивительное, этот дистрофик был перетянут ремнем, а поверх ремня свисало странное, уродливое брюхо. Видимо, жир со всего организма сконцентрировался именно на животе, обрекая другие части тела на истощение.

– Управляющий Феррис, – представился он. – А вы, я полагаю, мистер Чинаски?

– Да, сэр.

– Вы опоздали на пять минут.

– Меня задержала… Ну, я остановился, чтобы покормить бродячую собаку, – сказал я, улыбаясь.

– Это самое глупое оправдание, которое я слышу за последние тридцать пять лет моей службы здесь. Ты что, не мог придумать чего-нибудь поумнее?

– Я только начинаю, мистер Феррис.

– И скоро закончишь. Ладно, смотри, это – таймер, а вон стеллаж с регистрационными картами. Найди свою карту и отметь время прихода на работу.

Я отыскал – Генри Чинаски, служащий № 68754. Взяв карту, я уставился на таймер – что делать дальше?

Феррис встал позади меня и тоже вытаращился на автомат.

– Ты уже опоздал на шесть минут, – услышал я его голос. – Когда опоздание составляет десять минут, мы вычитаем час.

– Значит, если опаздываешь на десять минут, то лучше не торопиться?

– Не остри. Когда мне хочется посмеяться, я слушаю Джека Бенни[5]. А если ты прогуляешь час, то просто потеряешь работу к чертовой матери.

– Извините, но я не знаю, как управляться с таймером. Как мне отметиться?

Феррис выхватил карту из моих рук и указал на таймер.

– Видишь эту щель?

– Ага.

– Что?

– Я говорю, да, сэр.

– Отлично, она предназначена для первого дня недели, значит, для сегодняшнего дня.

– А-а…

– В нее вставляется карта, вот таким образом. – Он вставил карту в щель и затем вытянул ее обратно. – Когда карта будет там, нужно потянуть за этот рычаг. – Феррис дернул рычаг, но карты-то там не было.

– Я все понял. Давайте приступим, – потянулся я к карте.

– Нет, подожди, – не унимался он. – Когда уходишь на обед, также нужно отмечаться, но уже в этой щели.

– Да, я понял.

– А когда возвращаешься с обеда, то вставляешь карту в следующую щель. Обед тридцать минут.

– Тридцать минут. Все ясно.

– И наконец, когда рабочий день заканчивается и ты уходишь домой, или в свою гостиницу, или еще куда, не знаю, где уж ты там живешь, нужно использовать последнюю щель. Получается четыре отметки в день. И так каждый день – четыре отметки за смену – до тех пор, пока тебя не уволят, или ты сам уйдешь, или умрешь, или выйдешь на пенсию.

– Понятно.

– И еще я хочу, чтобы ты знал: из-за тебя я задержал свой инструктаж новых служащих, одним из которых на данный момент являешься и ты. Я здесь главный. Мое слово – закон. Ваши желания ничего не значат. Если мне что-либо не понравится – как у вас зашнурованы ботинки, уложены волосы или воняет пердеж, – вы возвращаетесь на улицу, ясно?

– Да, сэр!

В проходную влетела молоденькая девица в туфельках на высоком каблуке, ее длинные волосы развевались позади каштановым шлейфом. На ней было красное облегающее платье, и такого же цвета помада чрезмерно покрывала ее пухлые чувственные губы. С театральной резвостью она схватила свою карту со стеллажа, пробила ее и, сдерживая возбужденное дыхание, сунула на место. Потом бросила взгляд на Ферриса.