Калифорнийский квартет (сборник) - стр. 82

– Эйб занят, он занимается.

– Я знаю, миссис Мортенсон, но мне буквально на минутку.

– Ну хорошо. Его дверь направо по коридору.

Я вошел. Эйб сидел за столом. Перед ним лежала открытая книга, она покоилась на двух других. Я узнал книгу по расцветке обложки – гражданское право. Ебаный ты в рот, гражданское право в воскресенье!

Эйб повернулся и посмотрел на меня, затем сплюнул на ладонь, растер и снова уткнулся в книгу.

– Привет, – сказал он, пялясь в страницу.

– Зуб даю, что ты раз по десять читаешь одну и ту же страницу, заморыш.

– Я должен запомнить все наизусть.

– Это же мусор.

– Все равно экзамены-то надо сдавать.

– Слушай, а ты когда-нибудь думал о ебле?

– Чего? – И он снова сплюнул на ладонь.

– Я говорю, ты когда-нибудь заглядывал девчонке под платье? Знаешь, что у них там есть? Хотел попробовать всунуть ей между ног?

– Это не так важно.

– Для них это первостепенно.

– Я должен учиться.

– Ладно, мы собираемся врезать по бейсболу. Несколько парней из школы.

– В воскресенье?

– А что тут удивительного? Люди черт знает чем занимаются по выходным.

– Нет, но в бейсбол?

– Профессионалы играют по воскресеньям.

– Ну, им же платят.

– А тебе платят за то, что ты перечитываешь одну и ту же страницу миллион раз? Давай пошли, глотнешь немного свежего воздуха, может, и башка проветрится.

– Ладно, но только ненадолго.

Он встал, и мы вышли из комнаты. Мы уже подходили к двери, когда его мать нас остановила:

– Эйб, ты куда?

– Я выйду ненадолго.

– Хорошо, но только не задерживайся. Тебе надо заниматься.

– Я знаю…

– Генри, проследи, чтобы он не заигрался.

– Я позабочусь о нем, миссис Мортенсон.

Играли Плешивый, Джимми Хэтчер, еще ребята из нашей школы и несколько соседских парней. С каждой стороны было только по семь игроков, и в обороне у обеих команд оставались дыры. Но мне это нравилось. Я играл в центре и поспевал контролировать почти все внешнее поле. Я быстро передвигался и хорошо ловил мяч. Мне также нравилось играть и во внутреннем поле и перехватывать короткие мячи, но больше я любил вытягивать мячи-свечки, которые шли выше моей головы, как это делал Джаггер Статц из «Лос-Анджелесских ангелов». Сам он выбил за игру только 280 очков, а мячи, которые он вытянул у другой команды, принесли ему 500.

Каждое воскресенье дюжина, а может, и больше девчонок из нашего квартала собирались посмотреть на игру. Я игнорировал их присутствие. Они дико орали, когда игра обострялась или происходило что-либо интригующее. Мы играли жестким мячом, и поэтому у каждого была перчатка-ловушка, даже у Мортенсона. Кстати, у него она была лучшая – почти новая.

Я выбежал в центр, и игра началась. Эйб стоял у нас на второй базе. Я захватил свой первый мяч в ловушку и заорал на Мортенсона:

– Эй, Эйб, ты всё яйца чешешь? Не умирай заранее, а то в рай не попадешь!

Я слышал, как девчонки рассмеялись.

Первый парень подавал плохо. Я тоже подавал не лучше, но зато ловчее всех орудовал битой. Я мог махнуть так, что мяч вылетал с поля на улицу. У меня была очень низкая стойка, и когда я стоял с битой на пятачке, то смахивал на взведенную пружину.

Каждое мгновение нашей игры было для меня по-особому волнующим. То время, когда я подстригал газон, вместо того чтобы бить по мячу, те ранние школьные дни закончились. Я расцветал. Во мне было что-то особенное, я знал это и чувствовал себя превосходно.