Калейдоскоп - стр. 9
– Вы можете припомнить моменты эмоциональной близости с ним? – привлек к себе внимание Франца мягкий голос доктора Якоби.
– Нет, вряд ли, – слишком резко возразил он, но тут же поспешил смягчить впечатление от своего выпада холодным смешком, – не думаю, что я в этом нуждался.
– Все люди в этом нуждаются, мистер Браун, – с легкой улыбкой поддел его собеседник, – особенно в детстве.
– Я был слишком зол на своих биологических, – он споткнулся об это слово, – родителей, за то, что они бросили меня, чтобы мое детство было похожим на нормальное.
И у него совсем не было времени на то, чтобы вдоволь насладиться вскрытием старых ран и гнойников собственных обид. Началась Первая Мировая война и он сорвался на фронт, вопреки всем протестам Герберта.
Это не стоит слышать маститому нью-йоркскому психиатру восемьдесят лет спустя. Это никому не стоит слышать, если, конечно, Франц не планирует все-таки оказаться в сумасшедшем доме с диагнозом куда более тяжелым, чем тот, который привел его в этот кабинет.
Моника, определенно, будет опечалена, ведь она сама подтолкнула супруга к этому, намекнув, что ему стоит завести терапевта, чтобы облегчить затянувшуюся депрессию. Она, скорее всего, понадеялась, что дело ограничится рецептом на пресловутый «Прозак», а не попытками доктора Якоби все-таки вытянуть из пациента первопричину его состояния. В результате они ходили кругами. Сеанс за сеансом.
Потому что Францу нечего было рассказать психиатру такого, что не звучало бы словно больная фантазия. Он процеживал каждый факт через сито логики, и в сухом остатке приходилось довольствоваться бесконечными беседами о неоднозначной личности его эксцентричного опекуна.
– Фрэнк? – он снова вздрогнул от этого имени, потому что никак не мог привыкнуть на него откликаться, хотя прошло уже достаточно времени и стоило бы достичь в этом каких-то успехов. И если Монику его странности забавляли, то доктор Якоби относился к подобному с недоверием. Теперь в его взгляде была тревога, а свой ненаглядный блокнот он отложил в сторону.
Франц без труда мог догадаться, что сейчас в витиеватом мозгу психиатра выстраивается логическая цепочка между разговорами об отце, обоих отцах, и его помутневшим взглядом.
– Ваш опекун совершал в отношении вас недопустимые действия сексуального характера? – по-своему трактовал затянувшуюся паузу доктор Якоби. Он, скорее всего, уже давно вынашивал это предположение в своем мерзком умишке и все искал подходящий момент, чтобы озвучить грязные доводы вслух.
– Нет, – Франц подавил глухой смешок и одновременно желание съездить психиатру по челюсти кулаком за подобные пируэты, – Герберт никогда не позволял себе ничего подобного. Как и физического насилия. Он был… не таким плохим отцом. Он дал мне все, что у него было.
– Но не эмоциональную близость? – поддел его собеседник.
Франц хмыкнул.
Чем богаты.
По крайней мере, Герберту удалось научить своего воспитанника контролировать собственные эмоции и не убивать тех, чье поведение начинало раздражать. Человек перед ним даже не догадывался, что невольно оскорбил подобными инсинуациями того, кому должен быть благодарен за спасение своей жалкой жизни.
Сколько шагов их разделяют с психиатром? Мужчина в скрипучем кожаном кресле даже понять ничего не успеет, прежде чем Франц цепко сомкнет пальцы на его предплечье и сделает то, чего ему так нестерпимо захотелось в эту минуту.