Калейдоскоп - стр. 28
Вероятно, доктор Якоби был бы счастлив услышать от своего подопечного о том, что тот до сих пор испытывает чувство вины перед своим названным отцом. За неоправданные надежды. За невозможность изменить его участь и подарить старику вечную жизнь.
Это в массовом искусстве вампиризм и идущее к нему бонусом бессмертие с легкостью передавались посредством укуса в шею. С годами Франц начал проводить параллели, но не до конца был уверен в том, что корректно использовать этот конкретный термин по отношению к собственному случаю и остальным себе подобным, а вместо научной базы полагаться на мировую мифологию и суеверия.
От суеверий раковая опухоль Герберта не становилась меньше. А их многолетние поиски и эксперименты так и не увенчались успехом, оставив Францу только безрадостную перспективу засвидетельствовать кончину близкого человека и жить дальше.
Он не любил Монику, но испытывал рядом с ней максимальный комфорт.
Любовь – глупость, которую нельзя позволять себе, если живешь настолько долго, что неминуемо станешь свидетелем смерти ее объекта. Потому что их уютный домик с красивым садом на заднем дворике, весь так заботливо и аккуратно выстроенный быт, рано или поздно рассыплется в прах, оставив Франца с полным нолем в сухом остатке.
Но это не означало, что стоит оставить попытки наладить простую человеческую жизнь и не стремиться к тому, чтобы обрести для себя берег утешения. Хоть какой-то берег утешения среди бесконечно переменчивого мира.
Францу почувствовал, что что-то не так, даже не успев еще переступить порога дома. Интуиция охотника не дремала даже среди тихого пригорода, что временами приносило реальную, неоспоримую пользу. Шнырять в поисках жертвы по темным подворотням – издержки бытия зверя, а вот выхватить соседскую коляску из-под несущейся на всех порах «мазерати» вполне приятный бонус и гарант приглашения на барбекю в каждой приличной семье на районе.
Конечно, Моника могла раньше вернуться со своего занятия по пилатесу, а Генри запросто решился бы сбежать с уроков, чтобы посмотреть телевизор, но от их присутствия не разило таким откровенным ощущением опасности. И только от нахождения в непосредственной близости от одного конкретного создания могло так простреливать электричеством по позвоночнику и тянуть в старом, давно несуществующем шраме.
Гостья вальяжно развалилась в кресле, закинув длинные ноги в тяжелых ботинках на подлокотник. С коротким черным каре и челкой, в джинсовых шортах и красной клетчатой рубашке она выглядела совсем ребенком, даже куда более юной, чем в их первую встречу. Почти ровесницей Генри. Определенно, питалась она во время своего отсутствия крайне неплохо.
При виде мужчины Астрид надула пузырь из жвачки и шутливо изобразила руками подобие реверанса.
– Крутой дом, – снисходительно сказала она, – как из рекламного буклета.
– Какого черта ты тут делаешь? – сухо поинтересовался Франц, абсолютно не испытывая восторга по поводу ее внезапного вторжения в его выстроенный, аккуратный мир, – как ты меня нашла?
– Не забывай, что у меня много друзей в Штатах, – усмехнулась девушка и соизволила опустить ноги с подлокотника, оставив на белом пушистом ковре грязные следы от ботинок, словно заявилась сюда сразу после прогулки по болоту, – Фрэнк. Дурацкое имя.