Как Серёжа на войну ходил - стр. 9
А мальчик все ждал, все надеялся. И вдруг почувствовал едва заметные удары – это в груди деда отдавалось биение Серёжиного сердца. И мальчику показалось, что у них с дедом одно, общее сердце.
Серёжа поднялся с земли. Но был он уже не прежним Серёжей, а превратился в бойца, стойкого на всю жизнь.
Он огляделся: фашистского танка не было – вместо него на земле возвышалась горка пепла. Танк рассыпался, исчез.
А дед лежал рядом как живой. Солдат, заснувший после трудного боя. Но его слова звучали в сознании мальчика: «Ты хотел знать, как совершают подвиг… Это ведь жизни человеческой стоит».
Как это случилось? Как произошло?
Пришел Серёжа на войну с дедом, а домой возвращался один.
Шел по развороченной танками фронтовой дороге, мимо палаток медсанбатов, от которых доносился жутковатый дух лекарства. Шел мимо военно-полевых пекарен с родным, теплым запахом хлеба – запахом жизни. Бойцы попадались ему все реже, а потом их совсем не стало. Теперь Серёжа шел мимо заброшенных окопов и землянок, по бывшей «ничейной» земле, навсегда ставшей нашей. И на этом военном пути все было пройденным, пережитым, бывшим.
Шел Серёжа один, а ему казалось, что дед идет рядом и подковки дедовских сапог нет-нет да звякнут о камень.
Он не заметил, как запели птицы, застучал дятел и вещая птичка кукушка начала отсчитывать годы мира. А потом старая безлюдная дорога войны затерялась среди деревьев, полей и селений.
Из прошлого Серёжа вернулся в наш день.
Но это был уже не прежний Серёжа. В груди у мальчика теперь билось сердце, способное в нужный момент остановить врага. Сердце деда.
«Иван-виллис»
Памяти Бориса Николаевича Полевого
Сколько я себя помню, мы жили над озером в рубленом трехэтажном доме. Улица кончалась под нашими окнами, и дальше шел пологий спуск к воде, поросший кустами ежевики и редкими кряжистыми вязами. В мощном стволе одного дерева зияла большая дыра – след удара шаровой молнии. Как-то ночью весь дом был разбужен оглушительным треском, напоминающим взрыв. Дом качнуло, стекла задребезжали. А утром в теле старого дерева обнаружили пахнущее горелым круглое окно. Если посмотреть в него со стороны озера, виден наш дом: серебристые от времени бревна и покрашенная ярким суриком крыша с трубами и антеннами. А если обойти дерево и заглянуть с другой стороны – синеет вода.
Озеро, как старое помутневшее зеркало, отражало весь окружающий меня маленький мир: насосную станцию, мачты электропередачи, фонари, густую щеточку камышей, облака и далекие синеватые горы, которые всегда казались мне недоступными и нереальными. Когда поднимался ветер и вода покрывалась морщинками – отражение коверкалось и получалось, что озеро не отражает, а передразнивает, как кривое зеркало.
Однажды, возвращаясь домой из школы, я увидел странную машину с выпуклыми старомодными фарами и брезентовым верхом. Крылья у нее были ребристыми, а сзади, как живая круглая печать, виднелся запасный баллон. Эту машину с криком и гиканьем катила по мостовой ватага ребят. Я хотел было тоже принять участие в этой забаве, но ребят было так много, что мне не хватило места, и, размахивая сумкой, я побежал рядом. В кабине я увидел большого краснолицего человека в брезентовом плаще с капюшоном, похожим на слоновое ухо. Не обращая внимания на гиканье ребят, водитель спокойно держал руки на баранке руля, словно машина шла своим ходом.