Как рождаются легенды, или Байки из института времени - стр. 9

Всё ещё опасаясь, барон подошёл к коню и положил руку на холку. Верный боевой друг повернул голову, посмотрел на рыцаря и хлопнул большими ресницами, как бы осуждая за то, что в нём усомнились. Генрих приторочил к седлу мешок и одним движением взлетел в седло. Всё. Теперь к Агнесс. Барон тронул коня и поехал, предвкушая своё триумфальное возвращение.

Кабатчик был несказанно удивлён, увидев на пороге своего постоялого двора барона. Живого и невредимого. Ну, почти невредимого. Ничего не спрашивая, он захлопотал, быстро распорядился накрыть стол и приготовить бочку горячей воды. Генрих со стоном опустился в купель. Рваная рана на боку доставляла неудобство, но помыться всё-таки удалось. Сразу стало легче. Кабатчик смазал раны и ожоги целебной мазью на основе жира медведя и куриного помёта, перевязал чистыми тряпицами и, придерживая за локоть, проводил к столу.

Только сейчас Генрих почувствовал, как проголодался и устал. Жареная курица кончилась довольно быстро. Барон подтянул к себе кружку с вином и с наслаждением сделал глоток.

– Ну? – наконец подал голос кабатчик.

– Что ну?

– Что там было?

– А вон в тот мешок загляни.

Хозяин постоялого двора поднялся и, переваливаясь на коротеньких ножках, подбежал к поклаже, развязал горловину, заглянул внутрь и, побледнев, отшатнулся.– Это…

– Да-да, – довольно произнёс рыцарь, довольно откинувшись на лавке. – Он самый. Легендарный Виверн.

– Но, ваша светлость, как ты смог с ним справиться?

– Вот этим вы, простолюдины, от нас, дворян и отличаетесь. Пока вы, поджав хвост, бежите от любой опасности, мы, рыцари, вступаем в бой. И, как видишь, побеждаем.

Кабатчик покачал головой, сел напротив и одним глотком осушил свою кружку. Генрих тоже хлебнул из своей и подставил опять под кувшин. Хозяин долил ещё. Вино было неплохое и пилось легко. Барон и сам не заметил, как набрался. С помощью кабатчика он поднялся в свою комнату, рухнул на кровать и сразу уснул.

Утром барон проснулся с тяжёлой больной головой. Ясно было, что вчера было выпито слишком много. Еле разлепив глаза, он поднялся и сразу застонал от боли в голове. Да ещё ожоги и раны ныли так, что хотелось заскрипеть зубами. Пошатываясь, он спустился вниз, где уже был накрыт стол, и, глядя на запеченного поросёнка, еле сдержал подкатившую к горлу тошноту. Свежий, словно огурчик, кабатчик уже разливал по кружкам вино.

– Эх, ваша светлость, не умеешь ты пить. Вам, дворянам, в этом искусстве не дано с нами сравняться.

– Не скажи, – обиделся Генрих, вспомнив, как лилось рекой спиртное на рыцарских пирах во времена шумных застолий. – Сколько мы выпиваем, тебе и не снилось.

– А что же ты сейчас такой зелёный?

– Раны достали.

– Давай я тебя перевяжу. Может, ещё пару денёчков отлежишься?

– Нет. Меня невеста ждёт.

– О-о! Невеста это хорошо! А что же это ты, ваша светлость, при невесте в такое рискованное путешествие пустился? Я бы от своей жены никуда.

– Не твоего ума дело. Разболтался здесь!

– Покорнейше прошу извинить. В следующий раз буду следить за своим языком.

Генрих посмотрел на плутоватого кабатчика. Хитрый, бестия, и не придерёшься.

– Вот и хорошо. А сейчас сделай мне перевязку и прикажи мне в дорогу собрать. Я выезжаю. Кушать не буду.

После перевязки, барон взобрался на своего верного Джулмонда и, махнув на прощание хозяину постоялого двора, пустился в путь. А через двое суток уже въезжал в ворота замка. Красавица Агнесс вышла на балкон и свысока глянула на рыцаря.