Как приручить дракона – 4 - стр. 18
– Да, Павел Станиславыч? – определенно, отношения у этих двоих были непростыми, никак не подходящими для простого тюремщика и главы клана.
– Что там снаружи? – спросил Сапега.
– Отбились, – отмахнулся он. – Мы бы и этого рыжего деятеля скрутили, да по лестнице штурмовики пошли, кажется – Олельковичей, вот и…
Скрутили бы они, как же! С другой стороны – по голове в такси меня чем-то все же приголубили, значит, и против меня средство у них действительно имеется.
– Олельковичи? Вот же курвины дети! – граф протянул мне перьевую ручку, и я тоже поставил подписи. А потом Сапега вдруг коротко хохотнул и заявил: – Вы, Георгий Серафимович, как картина неизвестного художника!
– А? – удивился я, пряча свой экземпляр договора во внутренний карман пиджака. – Это почему еще?
– Ну, знаете, как бывает? Наляпает какой-нибудь авангардист невесть что на холсте, а кто-то из жалости эту мазню купит. Или не из жалости – ну, увидел в цветовой гамме и геометрии что-то свое, личное, подсознательное… Если купит просто человек обеспеченный – ничего не произойдет. А если кто-то значимый – например, певец известный, или – аристократ, или – промышленник, то картина стремительно растет в цене сразу же! Если САМ ее в кабинете повесил – наверное, что-то знает?
– Та-а-ак? – начал понимать я.
Эффект Тищенко. Как в фильме «О чем говорят мужчины». Никто этого художника не знает, но почему-то картину купили – значит, наверное, крутой художник! Главное – говорить значительно: «Это ж Тищенко!» И все будут кивать и охать, и ахать.
– Вот если Сапеги вас похитили, не побоялись проблем с Гуттен-Чапскими, рискнули – то, значит, вы и вправду птица важная и редкая! – подтвердил мои мысли граф. – Так что я сам создал себе проблему. Теперь матерые хищники стараются выкрасть вас уже у меня. Или убить. Если вы настолько важны, то, значит, не должны мне достаться!
– Птица-говорун отличается умом и сообразительностью… – пробормотал я, задумавшись. – А причем тут Гуттен-Чапские?
– А где вы в такси садились? Вы меня совсем за идиота-то не держите! Сами же говорили – внешних войн Государство Российское не ведет, и мы – аристократы – теперь имеем полное право вцепиться друг другу в глотки! – усмехнулся Сапега. – Мирон, нужно отдать Георгию Серафимовичу его вещи. И вот что – принесите ему доху. Возьмёте доху, Георгий Серафимович? У меня есть лисья доха, она вам очень пойдет! Не знаю, куда дели вашу верхнюю одежду, но, думаю, она в плачевном состоянии.
– Что? – я, честно говоря, пытался переварить полученную информацию про обстоятельства моего похищения. – Доха? Лисья? Однако… Дорого-богато…
– Пустяки! Но – она точно пойдет к вашей бороде и вашим волосам! – никогда бы не заподозрил в Павле Станиславе Сапеге эстета и скрытого стилиста. С другой стороны – Сапеги одевались действительно со вкусом. – Неси, Мирон!
– Погодите-ка! – я наконец сложил два и два. – То есть меня украли на улице Сторожовской, на стороне Троицкого предместья, а это – юридика Гуттен-Чапских? То есть, не перейди я дорогу, то…
– То и воровать бы вас не стали, – подтвердил мою мысль Сапега. – По крайней мере – не в этот раз. Я не совсем выжил из ума! Троицкая гора и Большой театр, и Кадетский корпус – опричнина, Старотроицкая площадь и женский монастырь Святого Василия – земщина. Попадать под земские и тем более под опричные законы – нет уж, это без меня!