Как построить госпиталь, личную жизнь и дракона - стр. 7

– Я же просила перестать быть настолько восторженной по утрам, это плохо влияет на мою психику. Я начинаю думать, что мир состоит из воздушного зефира и розовых единорогов, выхожу на улицу и ударяюсь о холодные камни мостовой, – ворчала Алита, выползая из кровати.

– Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и-и-и! – мстительно загорланила пастушка, умевшая, как и все эти фарфоровые магические особи, надавить на больное. – Как прекрааааасен этот ми-и-и-и-ир!

Алита прокляла себя за вредную привычку петь песни из родного мира, когда выпьет, и тем самым увеличивать репертуар истязательницы. Заодно она прокляла ту восторженную себя, которая так впечатлилась в своё время попаданием в магический мир, что некоторое время в экстазе взирала на все проявления магии. И, на свою голову, купила этот образчик магической пытки. Пастушку нельзя было разбить, выбросить или украсть.

Нет, украсть, конечно, было можно. Но ни один, даже самый рехнувшийся вор не стал бы этого делать. Эти изделия начинали вопить безостановочно, пока их не возвращали законному владельцу, а именно тому, кто заплатил за них хоть грош. Алита ещё удивлялась в своё время, почему такие дивные магические произведения искусства отдают буквально за копейки.

Ха! Это уже гораздо позже она обнаружила, что все газеты пестреют объявлениями о продаже магических будильников.

– Надо прекратить пить, – пробормотала она, – И петь.

Однако Алита давала себе отчёт, что только Баня способна действительно разбудить её утром.

– Алонз анфан де ля патри-и-и-и-и*, – выводила тем временем пастушка.

– Акцент отвратительный, – поморщилась Алита.

– Как научила, так и пою, – обиделась та. Склонившись, она гладила свою одну-единственную овечку, которая тупым взглядом пялилась в пространство и жевала край платья Буанире. Немного подумав, девушка показала Алите язык, потом поправила криво лежащий локон и ушла, исчезнув где-то за краем тарелки. – Хамство какое-то! – напоследок бросила она.

– Лучше бы я петуха купила… – и с этими словами доктор Ульцер побрела умываться. – Он бы и то мелодичнее горланил.

Утренняя перебранка с нарисованным будильником немного взбодрила, так что к тому моменту, когда в дверь кто-то громко постучал, Алита была уже бодра, умыта и готова поругаться с кем-нибудь ещё. Ну, если выпадет такой желательный случай, разумеется.

– Кто там? – спросила она и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь.

Внимательный взгляд тёмных глаз скользнул по лицу Алиты, по растрепанным огненно-рыжим волосам и замер на распахнувшемся халате. Девушка нахмурилась и поплотнее запахнулась, туго затянув поясок на талии.

– Если вы продаёте подписки, то «Еженедельник кузнеца» и «Слово ведьмы» я уже получаю. А другие издания меня не очень интересуют. Если же вы продаете религию, учтите, я хожу в храм Почтенной Софрии Златодланной**, так что другие боги меня не интересуют.

Ни в какой храм Алита Ульцер, разумеется, не ходила. Незваный гость, однако, ничуть не смутился и лишь нахмурился.

– Я не занимаюсь продажами, – последнее слово он произнес так, словно оно было чем-то дурно пахнущим и вообще крайне неприятным. – Доктор Ульцер? – уточнил он, и в голосе его слышалась слабая надежда на то, что эта странная женщина на самом деле не доктор Ульцер.

Возможно, незнакомец, стоящий на пороге Алиты, желал, чтобы она сказала нечто вроде: «Ах, доктор Ульцер? Да-да, крайне приятный почтенный джентльмен. Очень вежливый. Он живет дальше по улице. Всего доброго». Она этого не сказала. Она вообще ничего не сказала. Алита вдруг склонила голову набок, нахмурила рыжие брови и вообще всем своим видом продемонстрировала, что незваный гость не сильно-то её и волнует. А затем он услышал