Как целует хулиган - стр. 22
Но именно она склонялась сейчас над ним — свеженькая, хотя и испуганная, а он лежал перед ней с треснутой нахрен башкой и мучительной тошнотой...
*** *** ***
В квартире стояла такая жуткая самогонная вонь, что Маринка сразу поняла — он вусмерть бухой. Лежит на диване, замотавшись в одеяло, и страдает с похмелья. Зашибись.
И вот с этим недоразумением она лишилась девственности! Позорище, блин.
Хотела просто сбежать по-тихому, и впредь за сто кварталов обходить этот район, но взгляд случайно упал на окровавленное полотенце на полу и подсохшие бурые капли на паркете. И нож валяется...
— Оксан, это я! — бездумно процарапывала монеткой сердечко на стене перед телефоном-автоматом и обмирала от волнения: спа́лит, точно спалит! — Оксан, а помнишь, у папы прошлой осенью ножевое было, и ты ему антибиотики какие-то колола? А какие?
Конечно, Оксанка встревожилась! Началось: где ты, с кем ты, зачем тебе, когда вернёшься... Маринка поклялась, что у подружки, медицинский кроссворд разгадывают. Поклялась, что скоро придёт и сделает и уборку, и с Тёмкой погуляет. Что угодно. Раз сто поклялась.
— ...Оксан, а от температуры папа что принимал? А, не было? Понятно. А ему тогда рану зашивали, или она сама заросла?..
Денег на лекарства Данила дал много. Не хотелось даже думать, откуда у него столько, но слишком уж происходящее напоминало последствия гоп-стопа. Наслышана из проверенных источников, ага. Правда, раньше все подобные истории приходили к ней с другой колокольни — прямо противоположной, ментовской.
*** *** ***
Когда Данила категорически отказался от «скорой», Марина неожиданно быстро согласилась, словно поняла в чём дело. И даже сама вызвалась сбегать в аптеку. Он сходил на кухню и, не глядя вытянув из обмотанного газетой брикета денег, дал ей. А она снова словно даже не удивилась.
И всё-таки, какие у неё дела с ментами, что ей и попадаться им нельзя, и в то же время с полуслова просекает обстановку? И папа там какой-то, который учит доченьку, как кадык ломать...
Напрягся, вспоминая мужика на вокзале, но там всё было так сумбурно. Он напряжения разболелась голова. Плюнул, отложил до лучших времён.
Маринка вернулась, принесла и лекарства и даже пожрать притащила, умничка. Как смогла, обработала раны, перевязала, сделала укол антибиотика и обезбола. Она была напряжена и молчалива. И всё же, хотя они даже почти не разговаривали, не уходила. А Данилу катастрофически клонило в сон...
Проснулся — на часах уже начало пятого, а из кухни раздаётся охренительный запах еды.
Сидел за столом и смотрел на Маринку у плиты. Ноги, плечи, волосы... Невероятно красивая! Вспоминал ту безумную ночь. Их ночь. И сам себе не верил — может, это всё его горячечный бред? Словно почувствовав его пристальный взгляд, Маринка обернулась, тут же смутилась, отвернулась. Нет, не бред. Она действительно здесь.
— Тебе надо к доктору, Дань.
— Не надо, так зарастёт. А ты просто помоги мне, ладно? Ну там, уколы, перевязки.
— А если осложнение? Я не могу взять на себя такую ответственность.
— Я могу.
Маринка промолчала. Оставалось надеяться, что это такое «да»
Есть не хотелось вообще, мутило. Но Данила жутко боялся её обидеть, поэтому через силу ковырял еду вилкой и с тревогой следил за тем, как Маринка поглядывает на часы. Не выдержал: