Как целует хулиган - стр. 11
До резины дело так и не дошло. Какой там! Ворвался в неё, такую тесную и жаркую, грубым нетерпеливым толчком, сорвал вскрик — громкий, испуганный... Перехватил беспокойно отпихивающие его руки, зажал над головой, вбиваясь в неё, чтобы кричала ещё, чтобы не отпускала это безумие, продолжала запрокидывать голову и выгибать спину, подставляя его губам груди — такие сладкие и нежные, словно нетронутый случайным прохожим первый снег... Сам его затаптывал, впивался губами, не мог оторваться. Сожрать её хотел. Пометить, чтобы больше ни один гад даже подойти близко не смел. Но в последний момент, когда уже побежала по телу мучительно-сладкая волна оргазма, всё-таки вынул. Была бы на её месте другая тёлка — может и не стал бы обламываться, но это была Маринка, она была какая-то другая, и он сам словно становился с нею другим.
Запрокинув голову, Маринка часто дышала и закрывала лицо руками, но всё равно было видно — щёки её пылают ещё сильнее. А он, сидя между её разведёнными ногами, скользил взглядом по розовым брызгам на животе, и в башке было пусто-пусто. Кайф!
— Не смотри... — еле слышно попросила она.
И он, наконец, понял, не дурак. Накинул на неё простынь, встал. Слегка штормило, сердце выпрыгивало.
— Пойдём в душ?
Но она только мотнула головой и, звернувшись в простынь, отвернулась к стене. Данила принёс влажное полотенце, вытер ей живот, склонился над ухом:
— Всё нормально, Марин?
Она кивнула.
— Ладно, спи тогда. Меня, кстати, Данила зовут.
Не ответила.
Он выключил свет и ушёл в ванную, а когда вернулся, обнаружил, что Маринка уже спит, причём, одетая не только в бельё, но и в сарафан. Ненормальная. Странная. Охрененная.
Впервые в жизни спал с женщиной не в смысле — трахался, а именно спал. Прижав её к себе, сквозь сон чутко чувствуя каждое её шевеление, и прижимая в ответ ещё крепче. Словно боялся отпустить и потерять. Её волосы, всё-таки пропитавшиеся никотиновым кумаром кабака, всё равно сохраняли едва уловимую свежую нотку. Всё-таки малина. И не приторная мыльная лажа, а натуральная — кисловато-сладкая, тёплая и родная. Так пахнут ягоды с куста. Нетронутые, свежие, настоящие. Зарывался в них лицом и целовал. Какого хрена с ним происходит — не понимал. Но чувствовал, что теперь всё будет по-другому.
4. Глава 4
Проснулся от голодных воплей Барса. В незашторенное окно уже вовсю светило солнце, на часах шесть – ноль семь. Маринка спала, уткнувшись лицом в подушку. Улыбнулся. Смешная такая. И такая красивая. До вечера теперь болеть будет, точно.
Накормил Барса, умылся. Больше всего тянуло снова завалиться к Маринке под бочок, обнять и, слушая её тихое сопение, вырубиться до обеда. Но из еды дома было только чёртово сало, огурцы и котлеты сомнительной свежести. Не, ему самому бы нормально — а вот ей...
Возле ларька, что за углом, встретил соседа деда Витю с сотоварищами. Пересчитывали копейки в трясущихся с похмелья руках и прикидывали, на что хватает. Щедро подкинув им стольник, взял минералки, печенья, паштет, свежего хлеба. Суетился, был какой-то смутный страх, что вернётся — а Маринки нет. Или наоборот проснётся — а его нет, и что тогда? Эта может и заистерить.
Торопясь, на ходу полез по карманам в поисках ключей, и нашарил ещё что-то непонятное, маленькое, мягкое. Вынул... И встал. В руке лежали три дозы в пакетиках. К бабке не ходи — герыч[1].