Кафе «Жизнь» - стр. 22

– Да, решил. – Андрес упрямо сжимает губы в тонкую полоску, повторяет как мантру название института и факультета.

Ручка быстро скользит, оставляет аккуратные буквы в строчках, рассказывает о принятом решении. Молли сжимает плечо Андреса, печально смотрит и забирает пыльную зелёную кружку с отбитым бочком. Шаркающие шаги удаляются, оставляя Андреса наедине с сожалениями. Одинокая слеза едва касается бледной щеки и тут же вытирается крепко сжатым кулаком. Громкий вдох и шаркающие шаги сплетаются с горечью крепкого кофе, налитого в высокую белую кружку с глупой надписью «у работы три плюса: зарплата, отпуск и пятница».

– Тётушка Молли, я ведь поступаю правильно?

– А что, по-твоему, правильно? – Молли не уходит, роется в многочисленных карманах, будто что-то ищет.

– Когда все счастливы – это правильно? – Андрес спрашивает, оттягивая момент, когда придётся хлебнуть мерзкий напиток.

– Тю, разве кто-то один может сделать счастливыми всех? – Молли придвигает стул поближе к столу и величественно садится.

– Нет, но можно же попытаться? – Андрес вертит ручку в пальцах, смотрит на взбитую пенку в кружке.

– Зачем?

– Что?

– Зачем пытаться? – уточняет Молли, видя растерянность собеседника. – Можно плыть по течению, сложив вёсла в лодку, совершенно не зная, куда приведёт тебя жизнь. Можно грести веслом против течения, просто борясь с обстоятельствами и жизнью, доказывать, что достаточно силён и вынослив. Можно грести, складывать вёсла, снова грести и снова складывать. Можно спланировать всё и потратить половину жизни на расчёты, размышления, но потом сесть на мель через десяток миль. А можно просто идти по воде, потому что никогда не думал, что нужно бороться и куда-то плыть.

– Вы снова говорите загадками, – давит улыбку Андрес, поднося кофе к губам. Морщится.

– На то я и старушка, – смеётся Молли, складывая руки на круглом животе.

– Наверное, я гребу против течения, да? – Андрес спрашивает нервно, неуверенно, как двоечник, отвечающий на сложный вопрос.

– Ты плывёшь по реке так, как выбираешь сам. – Молли подмигивает мальчишке, отражающемуся в стёклах её очков, и встаёт, откликаясь на очередной звон колокольчика.

Только с уходом старушки, Андрес замечает, что золотистые чуррос сменились кусочком яблочного пирога. Он разглядывает маленькие коричневые точечки-вкрапления корицы, небольшие кубики яблока, воздушное хрустящее тесто, но не видит их. Кислая сладость выпечки кусает язык, возвращает вкус жизни. Андрес морщит нос, украдкой косится на Молли, которая о чём-то радостно болтает с высоким блондином, похожим на того самого крутого агента 007. Дышит.

– Давай, соберись, ты не должен жалеть, – убеждает он себя, поглаживает синие буквы, будто пытается соскрести ногтями слова. Не получается.

Кофе обжигает язык, оставляет три коричневых капли на бумаге. Дышать становится легче от мысли, что лист вот-вот разгорится, обуглится в этих местах, исчезнет. Андрес идёт на сделку с совестью:

– Хорошо, хорошо, если там будет хотя бы десять заказов, то я…

Он замолкает, оставляет лазейку для побега из ловушки собственных слов. Жмурится. Тянется к телефону, запускает светло-зелёную иконку. Поток сообщений обрушивается уведомлениями о продажах, заказах и благодарностях. Веки забывают моргать, красные искусанные губы приоткрываются, дрожащие пальцы не попадают по кнопкам. Кофе остывает, пирог становится сухим и обветренным, пока Андрес на салфетках записывает адреса, имена и заказы.