Измены. Развода не будет - стр. 19

И вот что тут сказать? Нет?! Странно же, что жена избегает своего собственного мужа. А сказать «да» язык не поворачивается, потому что свежи еще утренние воспоминания.

Помог Самохин. Потому что вернулся, после того как пристроил оранжерею Вересова.

— Ты вовремя, — немного с грустью проговаривает Глеб, когда открывает дверь своему безопаснику.

Я же наоборот:

— Сереженька, вы мой спаситель. Если бы вы не унесли цветы, — я снова лучезарно улыбаюсь мужчине.

— Если бы я не дал таблетку… — дополняет мои благодарности Глеб.

На самом деле я хожу по тонкому льду. Замечаю, что Вересов как-то начинает подозрительно на нас с Самохиным посматривать.

— Глеб, ты обещал заварить чай. Правда, в полотенце это вряд ли удобно, — намекаю мужу на неподобающий вид в присутствии постороннего человека.

Но Вересов игнорирует — как не ему. И, вполне себя комфортно чувствуя, двигает в сторону чайника.

Я смотрю на его спину и сглатываю. Мне бы сейчас ведерко со льдом — остудить свои мысли и вообще. Как себя вести скромной мне рядом с таким, как Вересов? Я понимаю, почему он пользуется спросом у женщин: красивый, молодой и обеспеченный. И главное — холостой.

Наверное, при всех исходных данных сложно оставаться евнухом и тем более не вести активный ночной образ жизни.

Но Малышев же смог… Я понимаю, что ничего не знаю об Евгении Семеновиче, все исключительно с его слов и на доверии. Из всего я только лишь знаю, что Глеб действительно не навещал своего дядю… На этом познания о жизни Вересова до меня заканчиваются.

— Сережа, вы будете пить чай?

— Может, и постелем Сереже? — язвительно проговаривает Глеб, насыпая в заварник чай. — Или сразу в нашей спальне.

Я смотрю на Глеба, затем на Самохина и краснею. Неудобно получилось.

— Глеб!

— Глеб Александрович, цветы я раздал, подъезд проверил. Никаких растений нет. Если я пока не нужен, то могу идти?

— Иди, Серег, — уже более виновато отвечает Вересов. — Если потребуешься, я позвоню тебе.

Самохин, не дожидаясь лишних проводов от нас, самостоятельно выходит за дверь.

— Так нельзя. Человек просто помог. Он работает на тебя, — по наивности и глупости я продолжаю этот разговор, взывая к совести Вересова.

— Нельзя строить глазки левому мужику при живом муже! — вываливает разом все свои мысли Глеб.

— То есть ты считаешь, что просто «спасибо» — это строить глазки?

И как-то волна негодования и недовольства молниеносно поднимается в душе, заодно напоминая мне о фото и видео, где Вересов был с девушкой и не одной. Еще совсем недавно. И там они вели совсем не светские беседы. А, видимо, играли в вип-кабинках в больницу, где Глеб выступал в роли лора, потому что своим языком глубоко изучал воспаление в их горле, по самые гланды!

Я забываю на мгновение, что наш брак фиктивный. И, почувствовав себя борцом за добро и справедливость, начинаю вещать на тему института семьи и брака и возможных детей в этой семье.

— Напомни себе об этом в другой раз, когда полезешь к очередной обаяшке в трусы.

В общем, зря я так. Я должна быть милой и привлекательной. А тут я совсем не милая.

— Что? Ты вообще о чем? — бьет по крышке чайника пальцами Вересов, и я вижу, как расползается некрасивая трещина на красивой фарфоровой крышке.

***

В моей семье никогда не было громких скандалов. Особенно с мужчинами. Мама очень спокойный человек, тихий, я бы даже сказала.