Измена. Ты нас променял - стр. 7
– Я ухожу от тебя, Давид. У меня другой мужчина.
4. Глава 4
– Я ухожу от тебя, Давид. У меня другой мужчина.
Зря она это сказала. Поняла это в тот же миг, когда его глаза налились кровью, он сделал шаг назад, и от того, как сильно он сжал кулаки, его костяшки хрустнули.
Я сглотнула, чувствуя исходящую от него угрозу, и как никогда сильно пожалела, что не умею контролировать свои порывы и держать в узде эмоции.
– Что ты сказала?! – процедил он тихо сквозь зубы, и я опасливо сделала шаг назад.
Вены на лбу и висках Давида вздулись, говоря о крайней степени его ярости, и я задрожала, прикрывая вдруг живот руками. Опомнилась не сразу, но он и не обратил внимания на мое суетливое порывистое движение, сосредоточившись на моем лице. Правду говорят, что материнский инстинкт – самый сильный и мощный из всех существующих. Каждая женщина во время опасности спасает самое дорогое, что у нее есть – детей. А беременность для меня была долгожданной и выстраданной, так что я ощутила страх, что из-за моих опрометчивых слов спровоцировала Давида на агрессию.
Он никогда не поднимал на меня руку, но именно в эту минуту я увидела в его глазах зарождающуюся лютую ненависть.
– Что ты сейчас сказала, Алевтина? Повтори! – рыкнул, но уже более спокойно, что напугало меня сильнее. Это означало, что он уже на пределе.
– Я… – забормотала я и глянула на проем гостиной. В эту минуту всем сердцем возжелала, чтобы здесь появилась Ольга. Ее вмешательство было бы сейчас уместнее, чем до этого.
– Хватит лепетать! Говори нормально!
– Успокойся, Давид, – произнесла я, наконец, более спокойно и уверенно после нескольких глубоких вдохов, но впала снова в панику, когда он вдруг отмер и двинулся ко мне. – Не смей ко мне подходить!
– Закрой свой рот, Алевтина, – он вдруг схватил меня за горло и протащил через полкомнаты к стене, буквально впечатывая меня в нее. Мой позвоночник заболел от жесткого удара, но я старалась не думать об этом, сосредоточилась на важном. Одной рукой обхватывала живот, а второй пыталась убрать руку Давида со своего горла. Его пальцы больно впивались в кожу, слегка мешая мне дышать и перекрывая трахею, а от того, как он тянул меня вверх, мне пришлось встать на носочки и вытягивать ноги. Икры моментально заболели, но я не могла себе позволить расслабиться.
– Давид, – прохрипела я, чувствуя удушающую панику. В буквальном смысле удушающую. – Да-кха-Да-в-вид.
– Закрой пасть, Алевтина, я не разрешал тебе говорить! – рявкнул он и прикрыл глаза, а когда открыл их, на меня смотрел зверь. – А теперь медленно и четко повтори свои слова минуту назад! Медленно! И четко!
У него двигались желваки на скулах, и без того тяжелая нижняя челюсть, казалось, потяжелела, а от самого Давида несло яростью и мощным тестостероном. Я всё пыталась отодрать его пальцы, но что я могла сделать против стокилограммового высокого сильного мужика, нашпигованного чистыми литыми мышцами.
– Давид, я, я, я пош-шутила, от-тпусти м-меня пож-жалуйста, – зашептала я, ощущая, как по щекам текут слезы.
Да, я могла бы проявить гордость и крикнуть ему в лицо снова, что я изменяла ему, но во мне был слишком сильно развито чувство самосохранения. Я хотела жить, а самое главное, доносить моего малыша в утробе в целости и сохранности. Родить его здоровеньким, розовеньким и счастливым. И если я не наступлю сейчас на горло своей тупой гордости и уязвленному самолюбию, болезненной горечи из-за его предательства, то лишусь того, что хотела больше всего на свете – своего комочка счастья, которое должна познать каждая женщина.