Измена. Ты нас променял - стр. 9
Нельзя раскисать и впадать в плач. Нужно найти документы, взять карточки и срочно уезжать, пока Давид не закончил с Ольгой и не спустился вниз.
Его гнусные требования всё еще стояли у меня в ушах, и мне не верилось, что он их произнес.
– А когда мы с ней закончим, то спустимся вниз, и ты накормишь нас вкусным сытным ужином. Праздничным. Сегодня ведь наша десятая годовщина. С праздником, дорогая любимая женушка!
Господи, какая мерзость. Тошнота подкатила к горлу, и я удержала ее лишь усилием.
Сегодняшний день должен был стать сказкой, очередной перевернутой вехой нашей любви. А стал настоящим кошмаром, которому нет конца и края. Он ширился и ширился, превращая всё вокруг в мрачную темную бездну.
– Документы, Аль, документы, – простонала я сама себе и пошла к лестнице.
Кажется, наши паспорта хранились в кабинете Давида. Мы должны были с ним лететь на острова на этих выходных, чтобы провести время только вдвоем вдали от цивилизации, и я без задней мысли отдала паспорт ему.
Знала бы я, что он мне пригодится для путешествия, и совсем не для заграничного, вцепилась бы в документ мертвой цепкой хваткой.
Кабинет был расположен на втором этаже, что и наша спальня, так что при моем приближении стоны зазвучали громче. Меня колотило, но я старалась абстрагироваться. Не время плакать. Время действовать.
В кабинет Давида всегда нельзя было входить. Только в крайних случаях. А если он работал, то и вовсе запрещено. Я скользнула внутрь на цыпочках, молясь, чтобы успеть забрать всё до того, как вакханалия неподалеку закончится.
Прошла к сейфу и набрала заветный номер. Фух. Он не сменил код. Документы лежали в самом верху, а сбоку я вдруг заметила пачку долларов. Пальцы закололо, и я, недолго думая, забрала и их тоже, суя в сумку, благо, она была довольно вместительная. Компенсация за мои украшения, которые лежали в спальне.
– Ххх, – вдруг раздался, казалось, детский плач.
Я замерла, а затем обернулась и обомлела. Маленький Данилка сидел под столом, скрутившись в позе эмбриона и прикрывая уши. Глаза его покраснели, а лицо опухло от слез. И моя ненависть к Давиду и Ольге лишь усилилась, казалось, разъедая все остальные чувства кислотой.
– Почему ты тут, малыш?
Я присела на корточки, ощущая к нему жалость. Он ведь не виноват в том, что его родители – жестокие ублюдки, которые готовы предаваться похоти, не обращая внимания на то, что он всё слышит.
– Мама не отвела тебя в дальнюю комнату? – спросила я снова, когда он промолчал.
– Уйди, ты плохая, – захныкал Данил и оттолкнул мою руку, когда я попыталась вытащить его из-под стола, чтобы отвести вниз. Негоже ребенку слушать подобную похабщину.
– Что? – растерялась я.
– Ты плохая! – топнул он ножкой, продолжая сидеть и смотреть на меня исподлобья. – Ты запрещаешь мне видеться с папой. Ты злая тетя! Мама так говорит.
От его детской обиды меня будто смыло волной горечи. Так вот оно что. Данил всегда относился ко мне настороженно в те редкие минуты, когда я его видела. Ольга убеждала меня, что дети – это не мое, и я просто не умею с ними ладить, так что мне надо перестать страдать ерундой и пытаться забеременеть. Дескать, многие живут без детей и ничего. А на самом деле, она просто настраивала Данила против меня, пыталась через ребенка убить мою самооценку.