Измена. Суррогатная любовь - стр. 27
Мы с Женей словно в новый медовый месяц возвращаемся. Целуемся по подворотням, болтаем обо всём, хохочем, держимся за руки и самозабвенно любим друг друга.
Как-то утром Женя исчез из офиса, пока я проводила собеседование с очередным претендентом на должность управляющего. А вернулся с охапкой ярко-малиновых одуряюще пахнущих гиацинтов. В офисе, конечно же, не нашлось вазы и пришлось ставить цветы в какое-то ведро, оставшееся от строителей.
— В следующий раз надо покупать сразу с вазой, — заявил Женя, присаживаясь на край стола. — А сейчас я тебя похищаю!
И действительно похитил. Остаток дня мы провели за городом, наслаждаясь услугами СПА-отеля и друг другом.
Все эти дни тихонько лелею мечту, что от нашей обновленной любви вдруг зародится ребёнок. Но Жене ничего не говорю, молчу, чтобы не тревожить лишний раз. Да и он подуспокоился в этом вопросе.
Я понимаю, почему для мужа вопрос детей стал таким болезненным.
У него непростые отношения с отцом и совсем уж плохие с мамой. Женя — третий ребенок в семье. И нежеланный. Его родители хотели остановиться на первых двух сыновьях. А так как и мама, и отец Жени из обеспеченных семей, то, чтобы продолжить обе семейные ветви, первый сын получил фамилию отца, а второй — фамилию матери.
Все были довольны таким раскладом, поэтому, когда Женя получился случайно, а аборт делать было поздно, третий сын оказался как бы ненужным. О чём ему неоднократно сообщали родители. И братья, и дедушки с бабушками.
И внешне никто бы не мог подумать, что Женя изгой в своей семье. Ему дали отличное образование и долю в семейном бизнесе. Меньше, чем старшим братьям, но без денег не оставили. Всё равно он всегда не только чувствовал, но и знал, что лишний.
Лишь однажды Женя в начале наших отношений поделился своими переживаниями и мечтами о том, что для своих детей он хотел бы любящую семью. Я думаю, что именно из-за проблем в семье Женя иногда излишне категоричен и эмоционален.
Три счастливых дня пролетают незаметно. Женя собирается уезжать.
— Без тебя будет тоскливо, — говорю мужу, обнимая его в коридоре.
— Это будет тебе лишним стимулом работать лучше и быстрее, чтобы вернуться домой!
— А ты не можешь работать лучше, чтобы приезжать ко мне? — спрашиваю с надеждой, заглядывая ему в глаза.
— Не тогда, когда мой партнёр по бизнесу собрался в декрет, — Женя недовольно поджимает губы.
Мы обсудили эту тему один раз, когда Женя пояснил, что его очень выбила из колеи мамина беременность. И в плане бизнеса, и в том плане, что это не моя беременность. Но он сумел взять себя в руки и теперь говорит об этом спокойнее.
Я молчу, чувствуя свою вину. Хотя откуда это чувство? Я не при чём. И мама продолжает работать, ничем не подведя фирму.
Но всё равно ощущаю, что Женя не доволен сложившейся ситуацией.
Муж уезжает, а я остаюсь работать. И работаю так хорошо, как только могу, чтобы быстрее вернуться домой.
Но Питер меня захватывает. Очаровывает. Я попадаю в его сети и с каждым днём всё меньше хочу возвращаться.
Женя уговорил меня снять очаровательную квартиру в центре Питера. Старый дом, высокие потолки, парадная, а не подъезд, консьерж — высокий мужчина с военной выправкой и шикарными седыми усами. Он всегда предельно вежлив и галантен.
В квартире лепнина на потолке, дубовый паркет на полу, деревянные рамы и потёртые раздвижные двери. Мебель вся стилизована под времена царской России, а, может, и в самом деле сохранилась после революции. Кто этих питерских интеллигентов разберет.