Измена. Последняя просьба - стр. 20
- Ты уверена, что видели Майкла?
- Юль. Что не так?
- Просто скажи.
- Погоди, - она ставит меня на громкую связь, что я начинаю слышать эхо, и копается в гаджете. – Чёрт, уже удалила, - сетует, цокая языком. – Но даже не могла предположить, что это важно.
- Это точно наш клуб?
- Юль, ну ты чего? А какой ещё? Это же не видео из интернета. Гарик в городе, он невыездной. Да ты можешь сказать, что случилось?
- Сама пока не понимаю. Ладно. Держи меня в курсе, вдруг ещё что интересное всплывёт.
Отключаюсь, тут же ахая. Точно. Дарина. Любительница выкладывать сторис. В контакте ничего, а вот в инсте как раз несколько фоток с подругами. Я знаю их, они местные. Главный вопрос: когда сделаны снимки.
Вздрагиваю от того, что возвращается мать, и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить сердце, ускакавшее в пятки. Даже не заметила, как она пришла обратно. Укладывает цветы на заднее сиденье и садится вперёд, а я выключаю гаджет, и машина снова трогается.
Не забыть посмотреть на дату!
И что, если Дарина тоже была здесь? Что делать? Сказать, что я всё знаю? А что мне известно?
- Юля, - подаёт голос мать, и я откликаюсь. Безумно тяжело следить за дорогой, связно строить диалог и пытаться построить план в голове. И всё это одномоментно. К тому же диссонансом звенит страх. Что если Гущин прав, и отца убили? И почему Майкл врёт?
- Не выспалась просто, нормально всё.
- Так и знала, что этот негодяй начнёт тебе трепать нервы, как только Толи не станет, - в её голосе звучит ненависть, а я не понимаю, что она имеет ввиду.
- Ма-а-ам, - тяну слово.
- Поначалу он казался приятным, но всё равно сквозило в нём что-то…, - она подыскивает слово, - притворное.
- Почему ты со мной не говорила об этом?
- А что я должна была сказать? У тебя есть глаза. Ты была влюблена, тем более, он оказал нам услугу.
Вспоминаю статью и семью Алфёрова. Она говорит об этой услуге. И становится ещё гаже.
У кладбища торможу с лицом скорби по собственной жизни, и какое-то время сидим молча.
- Как будешь готова - приходи.
Мать выходит, забирая лишь чёрные длинноногие розы, и шагает к окрашенным золотом воротам. Наверное, такие должны вести в рай. А вот и апостол Пётр протягивает руку, собирая плату с живых. Мать копается в карманах, оборачиваясь ко мне, и я понимаю, что просит подать за неё. Дёргаю бардачок, выгребая мелочь. Она тут со времён сотворения мира. Я же знала, что однажды пригодится.
Выбираюсь на воздух, пикая сигналкой, но тут же возвращаюсь за цветами, а потом щедро одариваю какого-то парня, который мычит нечленораздельно. Главное, чтобы на хорошее дело, а не алкоголикам.
Добираюсь до места, не сразу догадываясь, отчего мать, изображая статую, таращится на один из венков, зажав в руках розы. И лишь потом понимаю, что вчера венка ещё не было. Потому что этот текст я бы обязательно запомнила: «Теперь мы квиты».
22. Глава 17
Мать будто просыпается и вручает мне цветы. Резко и нервно, и шипы впиваются в мои руки и шею. А она хватает венок, стаскивая его с насыпи, и бурчит что-то себе под нос.
- Мам, - оборачиваюсь, переживая, что за нами могут следить и снимать на видео, чтобы было что полоскать в интернет-источниках. Говорить о чём-то надо, и куда интереснее обсуждать, как вдова известного политика слетела с катушек. Даже представляю, что можно написать под такой фотографией: как она ненавидела отца, что решила топтать его могилу. – Мам, успокойся. Пожалуйста.