Измена. Останься со мной до рассвета... - стр. 3
Возле зажженного камина — единственного источника света в огромной гостиной, в полном одиночестве стоит высокий мужчина. Его широкие плечи опущены под грузом серьезных жизненных проблем. Обычно Ян Белогорцев излучает уверенность, заражая ею окружающих. Всегда улыбающийся, чересчур шумный. Его постоянно много. Я неизменно замечаю, как становится пусто и тихо, когда он покидает очередное мероприятие или совместные дружеские посиделки. Он — душа любой компании. Мое сердце грохочет в момент, когда он оборачивается. Ян, банкир из Москвы-Сити, со стальным стержнем внутри, несгибаемым характером, и огромной жизненной волей, сломлен. Подавлен и выброшен в пучину отчаяния и боли.
— Я… я… к тебе. Могу с тобой поговорить? — мой голос-предатель дрожит. Только сейчас понимаю, что вода стекает с меня на дорогой ковер ручной работы. Мокрые волосы темными змеями струятся по светлой ткани свитера. Я и есть настоящая гадюка, испортившая жизнь людям. Дорогим и близким людям. — Ирина дома?
— Она ушла, — обманчиво тихим и доброжелательным голосом произносит Ян. — Тебе не кажется, что час слишком поздний для разговоров?
— Я… э-э… а когда она вернется? — сжимаю руки в кулаки, вонзив длинные ногти в ладони. Сказанное им звучит двусмысленно.
— София, ты никогда не страдала тупостью, не будь дурой и сейчас, — рычит он. Ян так резко разворачивается ко мне, что из стакана в его правой руке выплескивается виски на его белоснежную рубашку. Я вздрагиваю. Пожалуй, я заслуживаю не только плохого отношения. Я не удивлюсь, если он ударит меня.
— П-прости, — только это и могу выдавить из себя. Ян, с перекошенным от ярости лицом, залпом выпивает весь виски и швыряет пустой стакан в камин. Пламя взметается по осколкам и каплям спиртного, сжигая все хорошее, что было раньше.
— Это все, что ты можешь сказать? — его голос может проломить стены, а меня заставляет дрожать от страха. Сколько раз я ругалась со своим мужем, но тот никогда не вызывает во мне ничего, кроме презрения. Такого мужчину, как Ян Белогорцев, опасно выводить из себя. Я мысленно ругаюсь на себя и думаю о побеге. Заманчиво, конечно, но…
Нет. Достаточно я бежала от проблем и закрывала на все глаза, трусливо огораживаясь от действительности. Сейчас из-за меня страдает этот человек. Сильный, уважаемый и бесконечно добрый ко мне. Я не заслуживаю этой доброты. Я ничем не лучше своего тщедушного муженька.
— Ян… прости меня, — я действительно ничего больше не могу сказать. В полумраке он похож на средневекового воина, мрачного и безжалостного. Но ведь передо мной Ян, и остальное — игра моего воображения. Жаль, что я не могу увидеть его темно-серые глаза, отсвечивающие теплом, когда он, бывает, смеется над моей шуткой. Или его удивительные губы, чувственно растягивающиеся в полуулыбке. И нет сейчас этих впадинок на щеках, которые вместе морщинками вокруг глаз и темными густыми ресницами разрушают весь его стальной образ.
— За что, Соня? — вкрадчиво спрашивает.
3. 2. Соня
Обычно, когда окружающие называют меня Соней, я страшно злюсь и чопорно поправляю. Но Ян единственный, кому я разрешаю звать меня, как угодно. Даже Соней. Даже «Растрепанная неумеха» и «Чертовка». Сейчас я вполне ожидаю услышать «Сука» и «Тварь». А он имеет неплохую выдержку, ограничившись именем «Соня».