Измена. Останься со мной до рассвета... - стр. 2
Вадим какое-то время смотрит на меня с ненавистью в глазах. Позже покидает библиотеку. Спустя какое-то время я слышу заведенный мотор и шорох открытых ворот. Вижу в окне ярко выделяющиеся ночью красные стопы черного “Мерседеса” Вадима.
— Я знала, что ты принесешь в наш дом ссоры и склоки. Твои родители слишком правильно воспитали тебя, — произносит Маргарита Алексеевна, вглядываясь во тьму за окном. На небе не видно ни звезд, ни луны. Ветер усиливается, предвещая изменения погоды.
— Я хотела поставить Ирину на место, но не ожидала, что здесь будет еще и Ян, — пытаюсь оправдаться. — Я не планировала катастрофу.
— Ты и без катастрофы? — сквозь уныние улыбается свекровь. — Иди, переоденься в закрытое платье, и подкрась лицо. Вроде сильно лицу твоему не досталось. Тебе нужно идти к гостям и провести достойно этот вечер, несмотря ни на что. В конце концов, у тебя день рождения.
— Спасибо, Маргарита Алексеевна, — шепчу ей. Я впервые испытываю к свекрови нечто вроде симпатии.
— Не благодари. Из-за тебя я поссорилась со своим сыном. Но я прожила с тираном почти сорок лет и не позволю Вадиму уподобляться своему папаше. Не путай, пожалуйста, с доброжелательностью и любовью к тебе.
Я оказываюсь в еще худшей ситуации, чем пять лет назад. Тогда у меня умер отец. Мне пришлось принять помощь от кредиторов отца. Тех, кто довел нас до нищеты. Но даже тогда мой дух не был сломлен. Нет, я не боюсь за себя, если попытаюсь уйти. Но теперь-то я не одна. У меня растет доченька, моя Ника, от которой ни за что никогда не откажусь. Я знаю, что справлюсь и прекрасно ее воспитаю. Вероника Макарская достойна самого лучшего, но Вадим нас из-под земли достанет и не позволит спокойно жить. Ради здоровья и благополучия доченьки мне придется и дальше терпеть оскорбления и побои. Пока что я не придумала другого выхода.
Хотя нет. Кажется, есть один…
2. 1. Соня
Останавливаю машину у крыльца двухэтажного дома. Сколько раз я бывала здесь у своей подруги Ирины Белогорцевой? За предыдущие четыре года и сосчитать невозможно. Но наша дружба разрушилась. Равно, как и наши семьи. Все пошло наперекосяк этим летом. К счастью, оно закончилось, о чем невзначай намекала эта сентябрьская ночь с порывистым ветром и неугомонным проливным дождем.
Жалею, что не прихватила с собой даже куртки.
Я пробегаю от машины до входной двери, скрывшись под навесом крыльца. Голубой свитер насквозь промок, а джинсы неприятным холодом облипают мои ноги. За каких-то тридцать секунд замшевые бежевые ботинки приходят в негодность.
— Ну и погода, — ругаясь себе под нос, нажимаю на дверной звонок. Он отключен. Время на часах показывает далеко за полночь. Наверняка все, в том числе и прислуга, спят. Но слабый мерцающий свет в гостиной на первом этаже с одинокой тенью за плотными шторами опровергает мои предположения. Рискнув, я надавила на медную ручку двери с вырезанным рисунком ястреба.
Перешагнув через порог и оказавшись в вестибюле, я оглядываюсь. Темнота смыкается вокруг меня, и лишь тонкая полоска света, тянущаяся откуда-то справа, ведет меня в нужном направлении. Спотыкаясь, я наконец-то добираюсь до раздвижных дверей гостиной, где обычно собираются друзья мужа Ирины.
Ян. Я прикусываю губу, надеясь на то, что за дверями не он. Как я смогу посмотреть ему в глаза? Я знала обо всем, но молчала, как настоящая трусиха. А ведь он считал меня своим другом. Собравшись с духом, я распахиваю двери и спускаюсь по столь знакомым ступенькам вниз. Дом Белогорцевых проектировал один из лучших архитекторов Москвы и области, и вызывал настоящее восхищение у соседей и друзей. Сейчас восхищение уступает место тоске и похоронному маршу по образцовой семье.