Измена. Неразличимые границы - стр. 5
Никто не обращал внимания на бледную женщину, прислонившуюся головой в стекло окна.
Все чаще за окном встречались деревни и маленькие станции. Запорошенный лес с густыми елями и голыми березами тек сплошной линией.
Бедное сердце отпускало натянутую нить до предела, которая тянула назад…
Равнодушный электронный голос объявлял остановки. Сколько Даша так ехала. Час? Больше? Она физически ощутила, что внутри что-то лопнуло, оборвалось с треском. Подхватив чемодан, женщина пошла на выход, не расслышав название населенного пункта. Дверь «Ласточки» запиликала, выпуская ее в холод узкого перрона. Несколько пассажиров выкинуло из других вагонов.
Дарья стояла, оглядывалась. Электричка, подняв небольшую пургу, умчалась вдаль, оставив ее в незнакомом месте.
Здесь есть дома, есть люди… А, значит, можно прожить с тем запасом денег, который у нее на кармане какое-то время.
В сумке заиграл рингтон телефона. Даша совсем забыла о нем. Спохватившись, стала шарить, искать по инерции. Опомнившись, сжала сотовый в руке. Нажала «отключить». Втянула воздух ноздрями. Здесь он был иной, немного странный для городского жителя. Пахло дымком.
Подхватив чемодан, пошла в сторону небольшого вытянутого здания станции. Через него был путь к одноэтажным строениям.
4. Глава 4
Зайдя в поселок, Дарья остановилась на развилке. Переминаясь с ноги на ногу решала: ей направо или налево. Казалось, что она делает столько бесполезных движений, словно потерялась в пространстве. То у одного дома остановится, оглянется. Вздрогнет, когда на нее выскочит дворовая собака из будки. Лай подхватят из других дворов, будто собаки по цепи передают: «Чужая идет!».
— Чего бродишь тут? Заблудилась что ль? — к ней подошла бабка, которая тянула санки груженые десятилитровой флягой.
— Бабушка, мне бы комнату снять… За деньги. На какое-то время. Не знаете у кого можно? — выпустила изо рта облачко пара и смущенно подтянула чемодан.
Тетка оглядела ее с ног до головы, будто приценялась: «Добрый человек или так… Приблуда какая». Заглянула за спину, посмотрев на дарьину котомку. Утерла тонкие губы варежкой. Во рту, будто жвачку помусолила.
— Че же не знать… У меня есть комната. Только мне денег от тебя не надо. Будешь помогать по хозяйству? Стара я совсем стала. Тяжело одной, — пожаловалась и закряхтела, заложив руку на поясницу. — Меня Галина Михайловна звать. А тебя?
— Дарья. Можно просто — Даша, — обрадовалась скиталица, что первая встречная бабулька предложила ей кров за работу по дому.
Знала бы Дарья, на что подписывалась, бежала уже обратно к станции без оглядки.
— Заходи, будь как дома, — распахнула Галина двери гостеприимно. — Сейчас чайник поставим, чайку попьем с облепиховым варением.
У Дарьи от похода и всех переживаний ноги подкосились. Она упала на первый же стул, едва стянула верхнюю одежду и сапоги. Огляделась.
Все по-простому, ничего лишнего, но уютно. На окнах герань красная. Белые занавески. Стол круглый, покрытый скатертью, на нем какие-то миски стоят прикрытые полотенцами. На полу коврики вязаные крючком. Телевизор на стене небольшой, но плазменный. Часы тикают круглые. В углу иконы старые. Святые смотрят на Дарью сурово, хочется от их взгляда прикрыть глаза.
Беременная трехцветная кошка в кресле лениво на нее посмотрела и продолжила вылизываться.