Измена. (не) Любимая жена - стр. 12
— Что, прости?
— Говорю, мой джем тебе не понравился.
Я перевела взгляд на Андрея, щедро размазывавшего цитрусовую массу по своему тосту:
— Мам, я этого не говорила. Я сказала…
— Ты сказала, что он слишком сладит и без кислинки, — настаивала мать, едва ли не с обожанием глядя на гостя, уплетавшего тост.
Может быть, она его уже усыновит, и мы на этом закончим?
— Я сказала, что с несладким чаем будет в самый раз…
Экран снова вспыхнул — входящий от Германа.
Мать покосилась на телефон, поджала губы. Я схватила его со стола и, извинившись, выскочила из кухни. Дурдом какой-то — вызов от маниакально названивавшего мужа-изменщика стал благовидным предлогом для побега из бедлама, царившего на родительской кухне.
Я вышла в гостиную, пересекла её и подошла к балконным дверям. Приоткрыла створку, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух.
Господи, дай мне сил…
— Слушаю, — мой голос почти не дрожал.
— Думаешь, что можешь от меня вот так просто сбежать? — хриплый, будто посаженный голос мужа ожёг меня изнутри, послав по телу мурашки. — Можешь отмалчиваться и строить из себя обиженную и оскорблённую?
Я прикрыла глаза от нового приступа боли.
Ещё минуту назад, сидя на кухне, я отгоняла от себя безумную фантазию: вот-вот муж позвонит и наконец примется извиняться за содеянное. Попросит вернуться, да, но именно попросит…
Но вот тебе, Лиля, жестокая реальность — сначала приказы, теперь почти угрозы.
— Предупреждаю, — гнетущая пауза, — возвращайся домой. Или я верну тебя сам. И тебе мои методы не понравятся.
10. Глава 10
— Герман Александрович, может, чаю…
— Не нужно, — он мотнул головой, гипнотизируя взглядом потухший экран. — Спасибо, Ирин. Если мне что-нибудь понадобится, я позову.
Горничная кивнула и оставила его в покое.
Он прошёлся от окна до окна просторной парадной гостиной, окна которой выходили в ухоженный парк с облетавшей листвой.
Он чувствовал себя раненым зверем, запертым в тесную клетку. Внутри всё кровоточило.
Как она смела бросить его, наплевав на все свои обещания никогда так не поступать!
Герман усилием воли заставил себя отложить нагревшийся в руке телефон. Её молчание сводило с ума, откровенно бесило!
Громадный двухэтажный особняк, который он купил для неё, сейчас замер, застыл, помертвел. Он напоминал ему мавзолей, в котором не место живым.
Он и сам теперь был живым только наполовину.
Напольные часы в холле отбили шесть часов вечера. И их звон казался ему похоронным.
Герман дошагал до уставленной декоративными статуэтками каминной полки. Уставился на встроившихся в ряд пузатых котов. Смешные, наглые морды, хвосты трубой. В этот выводок глиняных четвероногих его жена влюбилась, увидев их в сувенирной лавке одной из многочисленных пражских улочек.
Глаза у неё сделались в пол-лица. Она благоговейно гладила пальчиком их круглые спины, а они, казалось, вот-вот замурчат от её нежного прикосновения. Он замурчал бы. Без вариантов.
Она его приручила с первого взгляда.
Приручила и бросила.
Он отвернулся от полки. Будто отозвавшись на его резкое движение, телефонный экран вспыхнул, и его сердце невольно пропустило удар.
Что, сподобилась-таки, на ответ?
Или дождётся, пока он поедет столицу вверх дном переворачивать?
Он ведь поедет. И перевернёт. Она это знает.
Герман подхватил телефон с журнального столика.