Измена. Два чуда для чудовища - стр. 4

Дети держатся за край своего игрового манежа-кровати и выглядывают, чтобы понять, что за монстр явился сюда и нарушил их покой, а я напряжённо думаю, как избавиться от присутствия Зинегина, как прогнать его подальше?

Как забыть его ужасные слова?

Он хотя бы думал головой, когда говорил всё это?

Продать ему ребёнка?

Разделить близнецов!

Это тоже самое, что оторвать частичку собственного сердца.

Мне хочется наброситься на Зинегина и выцарапать ему глаза. Хочется напомнить всё, что он сотворил и заставить катиться подальше. Вот только в одном он прав — я плохая мать. Я по уши в долгах. У нас с малышами даже собственного жилья нет. И если он сунет свои поганые щупальца в нашу жизнь, то деток могут отнять у меня. Опека не дремлет, хотя… Кого я обманываю? Где надо они спят беспробудным сном, но если им подкинут деньжат, то быстренько прибегут туда, где их не ждали.

— Кто это тут проснулся? — входит в комнату Зинегин и включает свет.

Малыши жмурятся, а я прикрываю глаза рукой, скорее инстинктивно, но через несколько секунд с ненавистью смотрю на бывшего и загораживаю детей.

— Убирайся отсюда! — рычу я, как мать-волчица, которая готова глотку разорвать за своих щенков.

Это мои дети, только мои.

Я буду бороться за них до последнего, буду рвать врага в клочья, буду до последнего вздоха защищать их.

— Не будь так груба, девочка! Папа пришёл встретиться со своими детьми, и ты не можешь запретить мне этого.

Мой бывший изменился, стал другим. Раньше он был больше похож на трусоватого воробья, а теперь распушил хвост как павлин и считает, что это может что-то изменить. Интересно, что это с ним случилось? Откуда в бывшем появилось столько уверенности в себе?

— Папа! — повторяет Тоня, и я резко оборачиваюсь в сторону дочери.

— Нет, милая. Это просто Серый Волк, и сейчас он уйдёт.

— Вок! — повторяет Толик, поглядывая на своего недоделанного папашу.

Если Зинегин спустя два года вспомнил о каких-то своих правах, то я напомню ему, что его здесь уже никто не ждал.

Надо было думать, когда я узнала о беременности, а он как конь залез на другую бабу. Противно даже вспоминать.

— Вок, лллл! — пытается рычать Тоня.

Дети начинают смеяться, садятся и увлекаются игрой в тянучки, схватив старенького плюшевого зайца, игрушку, которую нам отдала хозяйка квартиры. Отчего-то этот заяц понравился малышам, они увлечённо перетягивали его, как канат, но иногда это заканчивалось дракой.

Вспоминаю, как непросто разнимать детей, если они не поделили что-то, и на мгновение в голове появляется мысль, что с одним ребёнком было бы гораздо проще, я смогла бы без проблем найти себе хорошую высокооплачиваемую работу и занималась бы с малышом, но я тут же отгоняю ее от себя.

Я не отдам своего ребёнка этому монстру.

— Проваливай, Зинегин! — цежу сквозь зубы, в упор глядя на бывшего.

Он кривит губы, морщится и фыркает.

От него пахнет дорогущей туалетной водой. В брендах я не разбираюсь, но точно знаю, что такие ароматы стоят дорого. Он сам выглядит чересчур дорого.

Тогда почему всё это время не платил алименты?

Почему притворялся нищим?

Не хотел, чтобы что-то досталось его бывшей жене?

Так я бы на себя ни копейки не потратила.

Мне детям денег не хватало на нормальную одежду, хорошие игрушки!

А я сама донашиваю платье, которому уже лет пять…