Изломы судеб. Роман - стр. 21

Когда временно отозванный с комсомольской работы Николай возвращался домой, в доску на месте бывшей витрины ударил камень.

– Троцкий Ленину сказал: «Пойдем, сходим на базар! Купим лошадь карюю, накормим пролетарию!» – завыли с соседнего забора гнусавыми от голода голосами уличные мальчишки, которые совсем недавно закидывали Колю с братом Шуркой ледышками за то, что те из купцов. – У, сволота краснопузая! Довели страну!

Николай выдернул из кармана наган – подарок Лёньки. Пацанов с забора словно ветром сдуло. Потом он с Шуркой бегали по рабочим, звали ремонтировать мастерские. Истосковавшиеся по работе и уставшие от голода люди потянулись к дому Лебедевых. Кое-кто просил аванс, остальные верили хозяину на слово. Всем Александр Федорович выдал по вырванному из книжечки, наподобие старорежимной банковской книжки по талону. Сказал. куда идти за новым, усиленным пайком. Вернулись повеселевшие, хвалившие Лебедева-старшего: «Накормил, так накормил! Давно столько не ели!»

Утром принялись расчищать помещения. Помогать прибывшим по приказу ЧК ремонтникам. Выволокли во двор машины. Кое-что Николаю со слесарями удалось вернуть к жизни. Многое уже никуда не годилось. За ним быстро приехали и увезли на переплавку.

– Штыков из этих машин наделаем! – с радостью заявил молодой рабочий.

– На штыки английскую машину! – сокрушался Александр Федорович. – Я за нее по кредитам с военным ведомством не рассчитался!

– Нет уже больше военного ведомства, дядя! У нас теперь Реввоенсовет Республики! – поправил его все тот же рабочий.

За неделю управились – привели в порядок помещения. Добыли новые машины взамен погибших. Приехал Дзержинский остался доволен. Еще через день пошли подводы с кожей, нитями, металлом. Закрутился народ, знавший, что теперь у него будет не только черный хлеб, да вобла, но и картошка, капуста, еще кое-что из овощей, горох с брюквой, из коих получался отменный суп, растительное масло и даже соль с сахаром! Коля вновь вернулся к комсомольским делам. Шурку мобилизовал отец, посадил его работать бухгалтером.

Тем временем, все с большей силой разгоралась страшная, братоубийственная война. Для всех, кто в ней участвовал, Россия была Родиной. Для всех не было иного выбора, как победить или погибнуть. Оттого-то гражданская война велась со страшной жесткостью с обеих сторон, с использованием любых средств и методов, включая самые омерзительные.

Дядя Арсений Федорович ежедневно выносил десятки смертных приговоров. Временами ему приходилось работать сутки напролет. Тогда счет расстрельным вердиктам шел на сотни. Кстати, одним из первых, кого отправил «к стенке» Арсений Федорович был старичок-судья, приговоривший его к каторге в 1905 году. По указанию Арсения чекисты нашли трясшегося после инсульта, полупарализованного, ставшего совсем безопасным для новой власти дедка. Трибунал вынес ему приговор как «социально опасному элементу и кровавому палачу Революции 1905 года».

– Разберись он со мной по-человечески, по сей день башкой бы тряс – белый свет коптил. Хотя, пайка ему не положено – сам бы от голода «дуба дал». Так, что я ему благое дело сделал – от мучительной смерти избавил, – изрек Арсений Федорович, закрывая дело.

В самой ЧК работа не прекращалась круглые сутки. Хватали, допрашивали, отправляли в трибуналы, а то и просто расстреливали без приговоров суда. Виртуозом раскрытия контрреволюционных заговоров был Дзержинский. Он никого не бил, не истязал. Просто выуживал из арестованных наркоманов, а когда у тех начиналась «ломка», просто ставил перед ними ампулу с морфием либо флакончик с кокаином. Результат был стопроцентным. Ради зелья люди подписывали любые протоколы, выдавали, а нередко оговаривали друзей, родных, близких и даже случайных знакомых.