Изломы судеб. Роман - стр. 23
– Ох, не женское дело – на такие вещи смотреть! – вздохнул Лебедев.
Тем временем к распоряжавшемуся казнью Арсению Федоровичу доложили, что батюшка Иоанн Восторгов перед смертью хочет поговорить с начальством.
– О пощаде, вероятно, просить будет, – проворчал Арсений Федорович. – Вопрос решенный – пощады не будет! Но пусть поговорит: последнее желание приговоренного надлежит исполнять! Этого правила даже царские палачи придерживались.
Привели батюшку Иоанна – осанистого лысеющего человека в очках.
– Мы с епископом Ефремом Селенгинским просим разрешить осужденным помолиться перед смертью, проститься друг с другом. Попросить прощения, если кто-то кого-то обидел в этой жизни…
– Что ж, молитесь, если так легче будет идти на тот свет! – разрешил Арсений Федорович.
Двое священнослужителей встали рядом. Перед ними на колени опустились приговоренные. Прозвучали слова общей молитвы. Затем все поочередно подошли под благословение отцов Иоанна и Ефрема. После осужденные, расцеловавшись, простились друг с другом. От них отделили первую партию бывших председателя правительства Щегловитова, министров внутренних дел Маклакова и Хвостова, других наиболее видных царедворцев, батюшек Иоанна и Ефрема. Первым подошел к яме отец Иоанн, перекрестил палачей.
– Однако дедка хороший! – кивнул на него командир расстрельной команды китайцев. – Мы дедку стрелять не будем!
– Леонид, разберись! – недовольно велел Арсений Федорович.
Лёнька в момент оказался рядом с батюшкой Иоанном, вывернул его левую руку, нагнул к земле, выстрелил в затылок, столкнул тело в яму. В этот момент из стоявшей на краю могилы шеренги выскочил человек, пустился наутек.
– Сенатор Белецкий – дружок Гришки Распутина! – пронеслось среди зрителей.
Белецкого быстро тормознули китайцы. Ударами прикладов они втолкнули несчастного в строй.
– Спаси, Господи, люди твоя! – затянул епископ Ефрем.
– И благослови достояние твое! – подтянули остальные.
– Победы православным христианам над сопротивныя даруя… – потонуло в залпе.
Потом вели новых и новых. Когда все было кончено, китайцы спустились в яму, из которой полетели наверх ботинки, пиджаки, снятое с убитых все, что можно было продать или обменять.
– Расходитесь, товарищи! Расходитесь! – стушевавшись, погнал приглашенных Арсений Федорович, не ожидавший, что китайцы займутся мародерством на глазах у людей.
– Может быть, зря батюшку Иоанна Восторгова расстреляли? – спросил Николай разгонявшего толпу Лёньку. – На всю страну известный был миссионер и проповедник. Перевоспитать бы его…
– Дурман – его миссионерство! Опиум для народа – как учит нас товарищ Карл Маркс. А ты, брат, готовься! Скоро и тебе приговоры в исполнение придется приводить. У нас, в ЧК, людей не хватает. Кого контрики убили, кто на фронт ушел, кого мы сами за шкурничество (заботу о своей выгоде в ущерб другим – авт.), да грабежи во время обысков расстреляли. Буду ходатайствовать о твоем переводе с комсомольской работы к нам – в Московскую Чрезвычайную Комиссию.
С песнями, развернутыми знаменами и транспарантами: «Ответим красным террором на белый террор!» колоннами расходились приглашенные на казнь. Коля под руку с Леночкой шли с группой «Интернационал». Потом Леночка рассталась с подругами:
– Надо с женихом проститься! Ведь послезавтра уходим на фронт. Да-да, Коленька! Мы все теперь сочувствующие (кандидаты в члены партии – авт.) Российской Коммунистической Партии большевиков. Через год станем полноправными большевичками. Хотим заслужить это почетное звание на войне, на первых рубежах в борьбе за светлое будущее. Мы направлены в политотдел дивизии на Восточный фронт. Будем бить бело-чехов и колчаковцев! Пойдем ко мне! У меня перловая каша с конопляным маслом есть. Покормлю!