Изгой - стр. 15
– Ну… Бросила б меня… на хрен где-нибудь…
– Что?!
– Ну, оставила б, там… где-нибудь…
Даша удивлённо ахает и хныкнув, с сердцем произносит:
– Какая ж ты… сволочь! – и слёзно всхлипнув, добавляет. – Прям, убила бы тебя щас… дурака.
– Даша, я…
– Отстань от меня! Ненавижу!.. Паразит.
И чего я такого сказал… Хотя нет, всё правильно, паразит и есть. Со стороны если глянуть, то да… Да, к тому же, меня ещё и откачивать пришлось, да дважды. А она не бросила. Да ещё везёт…
Чёрт! А она, ведь, к себе домой везёт. Вот, ведь… Другая бы остановилась где-нибудь, при въезде в город и гуляй Вася, как говорится. А то и вообще – так в гаражах и бросила бы. Шёл бы сейчас где-нибудь, неизвестно где:
– Ты настоящий друг, Даша. Прости. Ляпнул не подумавши.
Она смотрит немного левее. Повернула голову так, чтобы я не видел, как у неё подрагивает подбородок.
– Ну, прости Да-аш, я….
– Свалился на мою голову… – говорит Даша и в её голосе всё ещё слышатся слёзы. – Брось его… Я бы бросила! Скажи только, куда!
– Даш, ну…
– Да простила я тебя уже! Сто раз простила… Да и прощать-то не за что.
Дорога от нас никуда не ушла и она вновь сосредотачивается на ней. Какое-то время едем молча – я чувствую себя виноватым, а Даша переключившись на скорость, габариты и колдобины постепенно успокаивается.
Вскорости, одарив меня потеплевшим и всё ещё влажным взглядом она глубоко вздыхает:
– Ты лучше скажи, что случилось-то? С кем ты там, так наговорился, что краше в гроб кладут?
Память выстреливает недавним прошлым, да, к тому же, и на уровне ощущений. Я непроизвольно дёргаю головой, но молчу.
– Ну чего ты молчишь? С кем говорил-то?
Мне становится как-то муторно. Только-только вроде забылся и на тебе, на сердце опять тоска падает. Ничего и никуда, за здорово живёшь, не делось. И для неё всё непонятно и тревожно, и для меня тем более, всё темнее ночи и мутнее болотной жижи:
– Не пытай ты меня, Даша.
– Ой, да я и не пытаю! Но… Илья… Ой, я даже и не знаю..
Нет, надо уходить. Побуду один, попривыкну к себе, утрясу в себе всё то, что никак пока не утрясается, а там, по ходу, что-нибудь и придумаю. Не сдохну, не впервой. А ей, это всё ни к чему. А то ведь поступаю как… как последний мудак – на шею присел и молча еду. Всё, короче:
– Остановись, Даша, я вы…
– А-а, вот в чём дело. – с многозначительной интонацией, вдруг восклицает Даша. – Я поняла. – хмыкает, вновь искоса стрельнув в меня взглядом, и прямее ставит спину: – Чего ж ты сразу-то не сказал!
– Так…
Чего это с ней – не пойму, то носом шмыгала, а то преобразилась вся. Осанку подпрямила, грудь приподняла – острая и упругая, и щупать не надо. Подбородочком, чуть вверх выпятив, шею вытянула. И когда успела-то. И меня будто бы и не слышала, – бросает на меня взгляды и откровенно кокетничает:
– А то, о-ий, прям озаботился он. Надо же.
– Даш… ты-ы о чём?
– Ну как… Надо было сразу так и сказать…
– Так… я ж сказал.
– Ой, не вилял бы! А прям… Хочу тебя, Дашенька, полапать.
От такой неожиданной откровенности я застываю, с замешательством наблюдая произошедшую метаморфозу и с какой грацией, садясь поудобней, Даша умащивает свою попу на сиденье. А она не останавливается:
– Ну-у, и-и… Чего же мы молчим, а-а?
Только сглотнув я могу говорить:
– Даш, я не…
Даша ахает и удивлённо восклицает:
– Я тебе не нравлюсь?!