Избранные произведения. Том 1 - стр. 55
– Не обращайте на него внимания, – сказал профессор.
– Как же не обращать? Вчера Тютеев сделал мне выговор по телефону: «Вы не всегда внимательны к больным. Надо понимать, кто в первую очередь нуждается во внимании».
– Если позвонит ещё раз, скажите ему, чтобы обратился ко мне, а сами не вдавайтесь в объяснения, – ответил Тагиров. – Где ваш привередливый больной?
Зашли в палату. Профессор начал со своего неизменного «здравствуйте».
– Ханзафаров Мустаким Максутович, пятьдесят пять лет, служащий, – привычно докладывала Магира-ханум. – С пятьдесят девятого года страдает гипертонией. Сердечный приступ начался на работе. В больнице четвёртый день, приступ не повторялся. Дважды произведена электрокардиограмма.
– Теперь сами расскажите о себе, – обратился Абузар Гиреевич к больному.
– Прежде всего я должен сказать, товарищ профессор, что, несмотря на неоднократные мои требования, даже протесты…
– О жалобах после. Расскажите, что вас беспокоит.
– Со здоровьем у меня очень плохо, товарищ профессор, – заныл Ханзафаров. – Однако в истории болезни теперешняя моя должность…
– Мы не собираемся принимать вас на работу, должность не имеет значения.
– Как не имеет значения, если я номенклатурный работник?
– У нас ко всем одинаковое отношение. Однако вы, как я вижу, страдаете административной болезнью. – Профессор собрался подняться с места.
– Как это – административной?! – воскликнул Ханзафаров. – Всё время давит и колет сердце… Ещё в обкоме закололо…
– Вы что, немного поволновались на работе?
– Если бы немного, у меня и ус не дрогнул бы, товарищ профессор. А то и вспомнить страшно…
– Тогда не вспоминайте. Вас отправили в больницу прямо с работы?
– Что вы, товарищ профессор! Разве можно в партийном учреждении выставлять напоказ свою немощь! Я пришёл домой и говорю жене: «Ну, над моим отделом гроза собирается. Может быть, пока не прояснится, съездить куда-нибудь на курорт? Ты ведь знаешь, какое у меня сердце». А она говорит: «Тебе в дороге хуже будет. Я знаю твою мнительность». Надо сказать, жена у меня очень грамотна в медицине, даже врачи не могут её переспорить. После её слов в сердце у меня сразу закололо, ещё сильнее, чем в обкоме. Ночью проснулся – совсем не могу дышать, всю грудь заложило… Жена – к телефону. Слышу, кричит: «Скорей, очень опасное положение!» Я, конечно, тоже того… растревожился…
Профессор рассмотрел ленты электрокардиограммы. На одной из них он дольше задержал внимание. Ханзафаров лежал неподвижно, наблюдая за лицом Абузара Гиреевича. И вот – душа у него ушла в пятки. Ему казалось, что лицо профессора темнеет, – значит, на плёнке черным-черно. У Ханзафарова задрожали губы.
– Профессор, неужто он самый?!
Тагиров мельком глянул на него и подумал: «Где я слышал этот клокочущий голос?»
– Откиньте одеяло, – сказал профессор, прилаживая к ушам фонендоскоп. Он со всей внимательностью прослушал больного. Затем обратился к Магире-ханум: – Sanus![8] Если боли не прекратятся, можно сделать новокаиновый блок. А вам, Мустаким…
– Максутович, – торопливо подсказал больной.
– …нет оснований тревожиться за своё сердце. Если хотите скорее поправиться, лежите спокойно. Не забывайте, что здесь больница, рядом с вами лежат другие больные. Их тоже надо уважать, не тревожить. У вас что, очень беспокойная работа?