Избранные. Химерная проза - стр. 11

– Ага, много. Непонятно только, зачем все эти мероприятия, если людям хоть от снега, хоть от снегоуборщиков проходу нет, – Паша угрюмо вздохнул и покрепче взял Жеку под руку, чтобы помочь ей обойти трактор.

– Паштетик, не ругайся на машинку, она же так старается, – шутливо ответила Жека, перепрыгивая наваленную груду снега.

Паша понял, что сейчас произойдёт, за долю секунды до того, как услышал крики позади.

Трактор-снегоуборщик крутился на месте, взрыхляя снег широкими лапами чёрных колёс и беспорядочно подёргивая ковшом; словно пёс, отчаянно стряхивающий с носа укусившую его осу. Оранжевый проблесковый маячок на его крыше призывно сиял, и к этому сиянию медленно тянулись осыпающиеся бетонной крошкой стебли фонарных столбов.

Из кабины вывалился насмерть перепуганный мужичок в бушлате. Он рванулся в сторону, но трактор словно подпрыгнул на месте, жадно хватая ноги водителя вместе со снегом и загребая их в яростно крутящийся вал механической щётки. Визг и хруст механизма вместе с рёвом двигателя заглушили резко оборвавшийся крик.

Паша обнял девушку за плечи; её била крупная дрожь.

– Я что-нибудь придумаю. Всё будет хорошо. – Чувствуя, как всё переворачивается внутри, проговорил он. – Всё будет хорошо.

Старая «Нива» переваливалась с боку на бок, громыхая инструментами и канистрами в багажнике. Паша нашаривал колею почти вслепую, нервно дёргая руль, когда колёса уводило в сторону. Жека полулежала на заднем сиденье в обнимку с одеялом и вздрагивала, когда по крыше барабанил падающий с веток деревьев снег.

Когда впереди показался дачный домик бабушки Нины, а ехать дальше стало невозможно, Паша остановил машину, достал из багажника деревянную лопату и принялся разгребать дорогу. Жека натянула шапку и вышла осмотреться.

Земля под ногами дрогнула. Лес наполнился птичьими криками, щёточка елей на холме вдалеке задрожала, торопливо стряхивая белоснежные шапки с остроконечных вершин.

– Он был похож на медведя, – сообщила девушка. Из-под прикрывающего её лицо шарфа голос звучал глухо и отстранённо.

– Кто?

– Холм.

Паша проследил за её взглядом. Словно силуэт кролика в облаке, в заснеженных очертаниях ландшафта сложилась линия спины огромного и могучего спящего животного. Глухой гул и ворчание из-под земли проходили сквозь ноги, отзываясь мелкой вибрацией в костях.

– Действительно, похож.

В единственной комнате бревенчатого домика не было ничего лишнего – небольшая печь, металлическая рама старой кровати, деревянный стол и пара шатающихся табуреток. Сгрудившиеся в центре пустого пространства сумки с вещами выглядели городскими гостями, случайно попавшими на деревенскую дискотеку. Не снимая куртки, Паша присел на сетку кровати; ржавая проволока тонко взвизгнула и со скрежетом переместилась в новое для себя положение.

– Ну вот, всё, как я тебе говорил. Оживлять-то и нечего. Максимум, что ты сделаешь – это избушку на курьих ножках.

Жека бледно улыбнулась в ответ.

– Прямо как терапия наркомании. Осталось меня к батарее наручниками пристегнуть.

– Не-ет, ты что, забыла? У нас же романтический отпуск в деревне, – Паша тряхнул головой, суетливо вскочил с кровати и шагнул к двери: – схожу за дровами, сейчас зажжём камин. А ты пока вино открой.

Несколько дней спустя комната переполнилась уже привычным туманом удушающего присутствия; невидимая толпа теснилась вокруг – постоянное, неугомонное движение, которое нельзя уловить глазом, неслышимый беспокойный шёпот десятков бесплотных голосов. В центре этого призрачного вихря на кровати лежала Жека, исхудавшая и бледная, щёки влажные от лихорадочного жара. Паша встряхнул градусник, сунул его девушке подмышку и подтащил к кровати вяло сопротивляющуюся табуретку с тарелкой бульона. Попробовав бульон, он задумчиво кивнул и протянул ложку девушке.