Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России - стр. 30

Английский дипломат доверительно поведал своему русскому коллеге, что получил от своего двора «выговор за то, что он не достаточно твердо и громко по сему отзывался». Лорд Рошфорт не скрывал недоумения и даже возмущения упреками из Лондона, обвинив собственное правительство в «нерачении» и отсутствии четкой линии в корсиканском вопросе[81].

Британский посол высказал свое мнение о том, «сколь вредно может быть такое французское владение в Средиземном море английской торговле», и добавил, что «интересы английские будут требовать помогать Корсике военными и съестными припасами». Лорд Рошфорт совершенно откровенно заявил в присутствии мальтийского посла о неизбежности войны между Англией и Францией из-за Корсики если «не в нынешнем году, то будущей весной»[82].

Неосторожные заявления Рошфорта о возможности англо-французского военного столкновения из-за Корсики вызвали столь оживленные отклики в дипломатическом корпусе в Париже, что не на шутку напугали самого английского посла, который поспешил сгладить впечатление от своих собственных высказываний.

Уже 17 июля Хотинский уведомил Екатерину II, что «милорд (Рошфорт. – П.Ч.) от своих высказываний отрекся»[83]. Вернувшийся в Париж из Лондона французский посол граф де Шателе, как писал в Петербург Хотинский, «приехал сюда с уверениями английского двора, что оный за Корсику войны не начнет, хотя ему и неприятна здешняя туда экспедиция»[84].

Тем не менее, неосторожность английского дипломата вызвала немедленную реакцию в Версале. Как сообщал все тот же Хотинский, герцог де Шуазель вызвал к себе лорда Рошфорта и «весьма сурово с ним изъяснялся, даже до того, что назвал его поджигателем, и заявил, что он с ним о делах трактовать не будет»[85].

Рошфорт действительно превысил свои полномочия. Он не мог не знать, что его правительство не желало ввязываться в войну из-за Корсики, хотя и выступило с осуждением французской оккупации острова. Сторонники военного вмешательства в британских правящих кругах, заявлявшие устами Бьерка «Корсика – французская провинция! У меня это вызывает ужас!», оказались в меньшинстве. Палата общин высказалась за сдержанность в корсиканском вопросе, ограничившись оказанием Паоли военно-финансовой помощи. «Наше министерство слишком слабое, а нация слишком мудрая для того, чтобы воевать из-за Корсики», – заявил по этому поводу лорд Мэнсфилд[86].

Сразу же за подписанием Версальского договора на Корсику был направлен дополнительный контингент французских войск под командованием графа де Во, в результате общая их численность превысила 20 тыс. человек.

Франко-генуэзская сделка вызвала взрыв возмущения на Корсике, не желавшей менять одно иго на другое. По призыву Паоли корсиканцы поднялись против новых оккупантов, хотя и было ясно, что силы неравны.

Первое крупное сражение между французами и корсиканцами произошло на исходе лета 1768 г. и закончилось поражением повстанцев. Вот что писал об этом из Парижа Хотинский в реляции от 14 августа 1768 г.: «Четвертого дня по полудни получил здешний двор от нарочного, отправленного графом Марбефом из Корсики, известие об одержанной французскими войсками победе над корсиканцами. Сражение происходило 1 августа при деревне Барбаджио, лежащей между Бастией и Сан-Флоренцо. Граф Марбеф, с одной стороны, а генерал-майор де Гран Мезон – с другой, хотели между теми крепостями установить коммуникацию, которую до того имели только по морю.