Размер шрифта
-
+
Избранное - стр. 5
Они кружат нестройным хором
Под белой бездною небес,
Бессвязным птичьим разговором
Тревожа жителей окрест.
«Как странно в вязкой пустоте…»
Как странно в вязкой пустоте
Среди погибших слов
Заговорить на языке
Утраченных богов!
Огонь бесплодный и ничей,
Но жечь ему дано.
Звучанье собственных речей
То смутно, то темно.
Оно темно, как белый снег
Во чреве зимних туч.
Сколь славен был далёкий век,
Сколь радостно могуч!
Покорно отпускаю ввысь
Сплетенье древних слов:
Печальным эхом воротись
На пиршество богов…
«В тёмный сад, на самое дно, в траву…»
В тёмный сад, на самое дно, в траву –
Слышать, как бьётся из-под земли вода.
Как мне странно, что я до сих пор на земле живу –
Словно птица, не покидающая гнезда.
Как мне странно, что любит меня этот старый сад,
Словно я – это яблоневое дитя.
Он ведь знает, что я не обернусь назад,
Ни улетая, ни уходя.
Но пока моё сердце тут, у его груди,
Он сплетает ветви, пытается удержать.
Глубоко в полуночном небе плывут круги –
Кто-то канул в небо, и звёзды ещё дрожат.
«В моём краю зима – пожар…»
В моём краю зима – пожар,
До неба выметнуло пламя.
Оно застыло, не дыша,
И степь скользит под облаками:
Поёшь ли, тихо ль говоришь –
Алмазным пламенем горишь!
И слышно только снежный хруст
Да тишину над долгим воем.
Здесь душу покидает Русь
И начинается неволя:
Вдыхаешь в молодую грудь
И степь, и смерть, и снежный путь.
А воздух зол, как тетива,
Свободы ждущая веками,
И всходит белая трава
Вокруг горячего дыханья:
Спеши! Наградою тебе –
Деревня, люди, ночь в избе…
«Печальница и мастерица…»
Маме
Печальница и мастерица
Сегодня сидит без огня.
Далёкий фонарь серебрится
В морозных узорах окна.
Ей кажется: бросишь работу –
И время затянется льдом,
И можно дождаться кого-то,
Кто ищет затерянный дом.
Не цепи смертей и рождений
В предчувствии гласа трубы,
А ветхая ткань сновидений
С серебряной нитью судьбы.
И если расправить руками –
Увидишь в сплетении строк
Горящий на пепельной ткани
Серебряно-светлый цветок.
И пламя займётся иное,
И вспыхнет растерянный взор:
Какой бесконечной зимою
Рождался прекрасный узор!
Какие холодные дали
Свирепо дышали в стекло!
Как руки томились и ждали –
Но вечное время прошло.
«Как я люблю этот поздний покой…»
Как я люблю этот поздний покой –
Низкое небо над белой рекой,
Выстланный снегом каменный мост,
Иву с охапкой брошенных гнёзд,
Издалека, где всходила заря, –
Бурое зарево монастыря,
Много ли, мало ли вёрст и веков
Шелест полозьев, удары подков,
И над покорным молчанием изб –
Флюгер безумный, жалобный визг…
«Мы не умерли и не смирились…»
Мы не умерли и не смирились,
Но взгляни на далёкий закат:
В синем дыме цветёт амариллис –
Это гибнет оставленный град.
Закоптились небесные своды
До глубокой ночной черноты.
В тайном городе нашей свободы
Догорают дома и мосты.
Нам не слышно, как мечутся крики
От огня до небесной реки.
Там горят наши мёртвые книги,
Наши дерзкие черновики.
«Светлеет – словно тонкий лёд…»
Светлеет – словно тонкий лёд
Легко расходится в реке.
Тележка дворника поёт,
Поёт на птичьем языке.
И молодое деревцо
Едва лепечет под окном,
Слепое повернув лицо
Туда, где солнце будет днём.
На миг попробуй замереть,
Закрыть послушные глаза:
Звенят, как праздничная медь,
Малиновые голоса.
О, лёгкий утренний полёт
В пустое небо без примет!
Слепой и тонкий тополёк
Листвой ощупывает свет.
Браслет
Индийские камни на смуглой руке –
Страница 5