Избранное - стр. 30
Безумное молчание верных сынов твоих вопиет к Богу, как смертный грех.
О, моя родина поверженная, ты руки свои простираешь —
Или тебя посетил гнев Божий – Бог послал на тебя меч свой?
О, моя родина бессчастная, твоя беда, твое разорение, твоя гибель – Божье посещение. Смирись до последнего конца, прими беду свою – не беду, милость Божию, и страсти очистят тебя, обелят душу твою.
Скажу тебе со всей болью моей – не лиха, только добра и тишины я желаю тебе – духа нет у меня: что я скажу в защиту народа моего? И стыдно мне – я русский, сын русского.
О, моя родина горемычная, мать моя униженная!
Припадаю к ранам твоим, к горящему лбу, к запекшимся устам, к сердцу, надрывающемуся от обиды и горечи, к глазам твоим иссеченным – —
Я не раз отрекался от тебя в те былые дни, грозным словом Грозного в отчаянии задохнувшегося сердца моего проклинал тебя за крамолу и неправду твою.
«Я не русский, нет правды на Русской земле!»
Но теперь – нет, я не оставлю тебя и в грехе твоем, и в беде твоей, вольную и полоненную, свободную и связанную, святую и грешную, светлую и темную.
И мне ли оставить тебя – я русский, сын русского, я из самых недр твоих.
На звезды твои молчаливые я смотрел из колыбели своей, слушал шум лесов твоих, тосковал с тобой под завывание снежных бурь твоих, я летал с твоей воздушной нечистью по диким горам твоим, по гоголевским необозримым степям.
Как же мне покинуть тебя?
Я нес тебе уборы драгоценные, чтобы стала ты светлее и радостней. Из твоих же камней самоцветных, из жемчугов – слов твоих, я низал белую рясну на твою нежную грудь.
О, родина моя обреченная, покаранная, жестокой милостью наделенная ради чистоты сердца твоего, поверженная лежишь ты на мураве зеленой, вижу тебя в гари пожаров под пулями, и косы твои по земле рассыпались.
Я затеплю лампаду моей веры страдной, буду долгими ночами трудными слушать голос твой, сокровенная Русь моя, твой ропот, твой стон, твои жалобы.
Ты и поверженная, искупающая грех свой, навсегда со мной останешься, в моем сердце.
Ты канешь на дно, светлая.
О, родина моя обреченная, Богом покаранная, Богом посещенная!
Сотрут имя твое, сгинешь, и стояла ты или не было, кто вспомянет?
Я душу сохраню мою русскую с верой в правду твою страдную, сокрою в сердце своем, сокрою память о тебе, пока слово мое, речь твоя будет жить на трудной крестной земле, замолкающей без подвига, без жертвы, в беспесенье.
Ободранный и немой стою в пустыне, где была когда-то Россия.
Душа моя запечатана.
Все, что у меня было, все растащили, сорвали одежду с меня.
Что мне нужно? – Не знаю.
Ничего мне не надо. И жить незачем.
Злоба кипит в душе, кипит бессильная: ведь полжизни сгорело из-за той России, которая обратилась теперь в ничто, а могла бы быть всем.
Хочу неволи вместо свободы, хочу рабства вместо братства, хочу уз вместо насилия.
Опостылела бездельность людская, похвальба, залетное пустое слово.
Скорбь моя беспредельная.
Нет веры в России, нет больше Церкви, это ли Церковь, где восхваляют временное?
И время пропало, нет его, кончилось время.
Не гибель страшна, но нельзя умереть человеку во имя себя самого. Ибо не за что больше умирать – все погибло.
И из бездны подымается ангел зла – серебряная пятигранная звезда над головой его с семью лучами, и страшен он.
– Погибни во имя мое!