Избранница звёзд - стр. 8

Я гнала эти мысли прочь, но они липли ко мне, как репейник. В тот вечер мужчины собрались вновь. Ночью я не спала. Не помогало и то, что мое окно выходило на собор и, стоило закрыть глаза, пламя Солнца выжигало на веках свой лик.

Я вспоминала Кана в лесу, как он гладил щеку Ани. Видела его понуро сидящим на крыльце, до смерти напуганным тем, что он может потерять любимую навсегда. Ее имя, сказанное его устами, эхом раздавалось у меня в голове.

Наутро я чувствовала себя несчастной, изнуренной и злой оттого, что ни мама, ни младшая сестра не заметили моего состояния. Идлиси я не винила, бедняжка даже не притронулась к еде, как и отца, который еще не вернулся домой. После завтрака я укрылась в маленькой кухоньке, расположенной дальше остальных комнат от собора, и задернула тонкие занавески на окне, пытаясь спрятаться от Его ока. Пытаясь утихомирить навязчивые мысли, мне удалось задремать на стуле, однако и во сне я увидела факел и резко проснулась. Шея ныла. Я пошла в спальню родителей, где засела за свое свадебное платье, но пальцы не слушались и занятие казалось совершенно бессмысленным.

Именно в тот вечер, когда отца по-прежнему не было дома, а остальные ужинали, я, глядя на свое почти законченное платье, наконец освободила ту искру, тот навязчивый уголек и позволила ему разгореться.

Я буду звездной матерью.

Усталость, гнев и даже страх улетучились в тот миг, когда я об этом подумала, будто бы сам Солнце меня утешило.

Платье расплылось перед глазами. Руки задрожали. Я тяжело сглотнула. Выпрямилась. И прошептала:

– Я буду звездной матерью.

Кан меня за это полюбит.

Выйдя из комнаты, я почувствовала себя столь уверенно, словно мое тихое заявление, не пробившееся и сквозь стену, тем не менее, достигло небес. Словно сам Бог-Солнце обратил на дом свой взор. Мама с Пашей все еще сидели за кухонным столом перед почти нетронутыми тарелками. Идлиси заявила, что не голодна, и укрылась в спальне. Я тоже не проголодалась, ибо искра, что зародилась во мне, сожгла мой аппетит. Я встала в дверном проеме и принялась ждать, когда меня заметят, и нисколько не удивилась, не дождавшись.

– Что бы вы подумали, – начала я, – отлучись я на долгий срок?

Мама подняла на меня взгляд.

– Сейчас не время для твоих выходок, Церис.

Слова матери меня не задели. Я будто держала в руках огромный невидимый щит и стала другим человеком, который смотрит театральное представление с моим участием.

– Это не выходка.

Они не ответили. Ничего страшного. Когда все закончится, мы запомним лишь нашу любовь друг к другу.

– Платье подойдет Идлиси, – пробормотала я.

Мама вновь взглянула на меня, приподняв брови.

Я посмотрела ей в глаза, затем Паше. И, расправив плечи, сказала:

– Не тужите, скоро отец вернется домой. Звездной матерью буду я.

На пол упала не одна тарелка.

Я покинула дом прежде, чем кто-то успел возразить. Честно говоря, мне хотелось, чтобы они возразили. Хотелось доказательства того, что я им дорога́, слишком любима и они не готовы так просто меня отпустить: мужчины обсуждали вопрос довольно долго, так пусть обсудят еще чуть-чуть и найдут другую желающую откликнуться на зов Солнца.

Однако я опасалась молчания или, того хуже, поздравлений, поэтому ушла, позволив себе струсить тогда, чтобы не струсить позже.