Избранная для Аверианцев. Новый путь - стр. 21

— В это я верю. Но это всё равно не объясняет, почему ты здесь.

— Мутные вещи стали происходить в нашей империи. Наши враги активизировались. Последнее время участились случаи нападения не только на приближённых, но и на самых ценных сотрудников. Я спрятал твою мать в надёжном месте, но за тебя волнуюсь. Ты тут как открытая книга. Доступа сюда ни у кого нет, и это значит, что я не могу контролировать твою безопасность. Ты, твоя нейрина и побратимы слишком уязвимы.

Я молчал. Информация оседала в голове, как пыль после взрыва. И вдруг я понял, что Вика была права. Её предчувствия, её тревожность. Она не придумала.

— Тут такое дело… — начал я. — Моя нейрина... она особенная. Она рассказала мне то, что с первого взгляда кажется невозможным. Но я ей верю.

Я рассказал отцу всё: про первый отбор, про нашу гибель, про возвращение, которое по логике происходить не должно было. Он слушал молча, не перебивая.

— Ты уверен? — спросил он, когда я замолчал.

— Уверен. Слишком много ей известно того, о чём она знать не может. Я ей доверяю.

Отец опёрся на подлокотник и задумчиво посмотрел в окно.

— Тогда мы не можем повторить старых ошибок. Если угроза реальна, тебе нужно сделать всё, чтобы защитить её. Пока она на станции — она уязвима. И ты тоже.

Я криво усмехнулся.

— Она уже позаботилась об этом.

— В каком смысле?

— У неё новый муж. Алтей Кайларис.

Отец поднял брови.

— Тот самый Кайларис?

— Именно.

— Что же... — он рассмеялся. — Нужно отдать должное твоей нейрине. Она умеет выбирать мужей.

Я тоже усмехнулся, но в горле застрял ком. Отец, конечно, шутит, но мне от этого не легче. Сложно кому-либо противостоять лучшему наёмнику вселенной, так что за Вику в этом плане я совершенно спокоен. Но каждый раз, когда я думаю о ней — рядом с этим Кайларисом — во мне вскипает всё, что я так долго сдерживал. Неужели я стал слаб? Или это и есть настоящая привязанность?

— Раз безопасность у неё теперь на высшем уровне, мы можем заняться тем, ради чего я здесь, — сказал отец, вновь перехватывая инициативу. — Я не просто прилетел, чтобы пожать тебе руку. У меня есть список лиц, чья активность последние недели вызывает слишком много вопросов. И часть из них каким-то образом связана с отбором.

Он активировал экран. Перед нами замелькали лица, схемы, маршруты. Почернели зоны на тактической карте — места, где исчезли люди, где взрывались корабли, где информации было подозрительно мало.

— Вот этот, — указал он на одного. — Раньше работал на Службу Имперской Стратегии. Потом «исчез». А недавно всплыл как наблюдатель при отборе. Совпадение?

— Вряд ли, — сказал я, вникая в материалы.

Мы углубились в обсуждение. Его логика была отточенной, как клинок. Он видел ходы наперёд, считал не шагами, а конфигурациями. Со временем я уловил ритм его рассуждений — мы обменивались мыслями почти без слов, как будто снова были в зале подготовки, где он когда-то обучал меня стратегии.

— Ты стал жёстче, — заметил отец вдруг. — Но это хорошо. Жестокость — иногда единственный способ сохранить то, что любишь.

— А ты? — спросил я. — Ты был таким всегда?

Он на секунду замолчал. Затем посмотрел прямо на меня.

— Нет. Я стал таким после твоего рождения. Когда понял, что должен вырастить достойного преемника, а не просто сына.

Мы смотрели друг на друга. И в этот момент, впервые за долгое время, между нами возникло нечто большее, чем долг или статус. Мы — два волка, разных поколений, но одной крови. И теперь у нас был общий враг.