Из яблока в огрызок и обратно - стр. 7
«Все-таки хорошо, когда у тебя есть свой угол, Даже такой, как этот. Кстати! А давно ли я так живу, в этой «берлоге»? Мне казалось, что всю жизнь, но почему тогда не помню ни отца, ни мать, ни детство, ни… вообще ничего! Словно я уже родился таким в этом «клоповнике». Как-то даже странно». И с этой мыслью Огрызкин уснул.
Проспав весь день, Гена проснулся лишь поздно вечером. Поднявшись, он почувствовал, как желудок спорит с прямой кишкой, что вкуснее – кусочек черствого хлеба или мясо по-де голевски. Нашарив в полутьме свою торбу, Огрызкин, потягиваясь, двинулся к выходу. «Пора произвести смотр своих владений, а то не ровен час желудок печень переваривать начнет».
Выйдя из подъезда, он лицом к лицу столкнулся с незнакомым молодым человеком, который внимательно вглядывался в окна его дома. Посторонившись, парень пропустил Огрызкина, но когда тот уже прошел мимо, окликнул:
– Эй! Дядька, постой! Ты здесь живешь?
Геннадий оглянулся. Прилично одетый блондин смотрел в его сторону, но как бы сквозь него, и взгляд был какой-то холодный, рыбий.
– Да, – немного подумав, кивнул Огрызкин.
– А не знаешь такого Гену Яблочкина? Он где-то здесь должен жить.
– Кому он должен? – не удержавшись, сострил Геннадий.
– Что должен? – во взгляде молодого человека мелькнуло удивление. – А-а-а. Понял, шутка. Смешно. Так знаешь?
Огрызкин почему-то неопределенно пожал плечами.
– Хорошо. Опять понял. Не дурак, – и он, достав из кармана бумажник, вынул оттуда двадцатку.
– Ну, так как?
При виде купюры, у Гены перехватило дыхание. Он с трудом проглотил ком в горле и отрицательно замотал головой. Огрызкин прекрасно знал, что обманывать таких субъектов даже ради двадцатки – очень рискованно.
– Нет? Хм. А ты честный. Ну, хорошо, а узнать можешь?
Гена не отрываясь смотрел на бумажку, которая то исчезала, то вновь появлялась в бледной холеной руке. Затем с трудом отвел взгляд и кивнул.
– Можешь? – в рыбьих глазах зажегся огонек. – Отлично. Тогда держи задаток, – парень протянул Гене заветную бумажку. – Завтра в это же время я буду здесь. Узнаешь – получишь еще столько же, не узнаешь, – он плюнул на асфальт и растер плевок каблуком, – сделаю с тобой то же самое. Добро?
Гена секунду помедлил и протянул руку.
– Вот и ладушки, – удовлетворенно сказал молодой человек и бросил деньги себе под ноги.
Огрызкин подождал, пока парень отойдет, поднял купюру и, сунув ее в карман, пошел в противоположную сторону.
Нет. Ему не было обидно или гадостно, он не чувствовал себя униженным. К такому отношению Гена уже привык, но этот человек источал такую брезгливость, что Генино давно уснувшее самолюбие подняло голову и дало о себе знать.
– Шиш ты у меня получишь, а не Яблочкина, – сжимая кулаки шептал он, двигаясь в сторону магазина. – Тоже мне – пуп на заднице. Ишь ты, харкаться он вздумал – верблюд безгорбый. Лягушка в смокинге. Еще посмотрим, кто кого раздавит.
Постепенно Огрызкин успокоился, и мысли его плавно перетекли в несколько другое русло.
«Что-то уж слишком часто мне в последнее время стала попадаться эта фамилия. У кафе Левого о нем спрашивали, в КПЗ длинноволосый о нем говорил, теперь этот воробей, возомнивший себя индюком – тоже. Как будто других фруктов на свете нет. Даже меня любопытство разобрало. Но это потом, а сейчас надо купить чего пожрать, выпить. Нет, деньги потратить всегда успею. Сперва загляну в контейнеры, может там, чего нарою».