Из Ро́ссии с любовью - стр. 8
Пока мэтр считал деньги, Ружинский изучал договор, время от времени то кивая, то удивлённо вскидывая брови. Я сидела как на иголках. Мне тоже не терпелось узнать условия моего трудоустройства.
– Мария Павловна, вы читали этот документ? – наконец-то спросил он меня.
– Пока не успела.
– Давайте я вам вкратце изложу основные моменты. Проживание, питание – это стандартное… – начал было торговый представитель, но я его перебила.
– Уважаемый Иван Фёдорович, я не знаю, что значит стандартное. Можно подробнее?
– Проживание: отдельная меблированная комната с камином. Зимой камин топят утром и вечером, весной и осенью по вечерам. Постельные принадлежности, горячая вода, мыло и прочее предоставляются по запросу. Та-а-ак… что тут ещё? Столоваться вы будете вместе с детьми. Если их приглашают за общий стол, значит, и вы обязаны там быть. Одежда… хм… Форменное платье желательно, но не обязательно. То есть на ваше усмотрение и вкус. – Мужчина пробегал глазами строки, отмечая основное. – Вот! Главное. С детьми вы обязаны разговаривать только на ро́сском. С прочими обитателями дома – как пожелаете. Хоть на синском. Оплата… вполне. За каждого ребёнка в месяц вам положено пятьдесят франков. Если дети не будут болеть, то жалованье увеличивается на пятьдесят процентов. Опять же, за каждого. Этот пункт какой-то непонятный… Дети всегда болеют. То сопли, то кашель.
– Пусть останется, как есть, – не желая вступать в спор, отмахнулась я. И так на всём готовом жить буду, а ежемесячные сто пятьдесят франков кажутся вполне приличной оплатой.
Правда, цен я не знаю, но не думаю, что мэтр Дюбуа стал бы за ничтожную сумму торговаться.
– Договор действителен сроком на пять лет. Далее, если ничего не изменится, Гильом вступит в возраст первого совершеннолетия и сможет решать, продлевать ли договор, если вы сами, конечно, того захотите. – Ружинский ещё раз пробежал глазами текст, перевернул лист, убедился, что на обороте ничего не написано. После этого положил документ передо мной. – Будете подписывать?
Вместо ответа я взяла ручку, аккуратно окунула пёрышко в чернильницу и поставила подпись.
Через минуту довольный маклер подвинул ко мне два мешочка с деньгами, причитающимися мне по устному договору.
– Это всё? – торговый представитель слегка склонил голову к плечу.
– Ээээ… а? Эм… – мэтр словесно извивался под пристальным взглядом. – Нуууу… Есть ещё небольшая сумма, но я хотел предложить мадемуазель Марии оставить её у меня на хранение. Зачем столь юной девице…
– Давайте всё сюда! – указательный палец упёрся в стол.
И опять скорбное выражение лица, шелест выдвигаемого ящика и глухой металлический стук трёх мешочков. Неплохо! Нищенствовать в этом мире мне не придётся.
– Счастливо оставаться, месье, – Ружинский прикоснулся пальцами к полям шляпы и скомандовал мне: – Мария Павловна, мы уходим. У вас ещё много дел.
Когда он успел забрать мой экземпляр договора и деньги, я так и не поняла. Ловкий, шельмец!
По лестнице спускалась, опираясь на крепкую мужскую руку. Безопасно, красиво и приятно.
– Иван Фёдорович, вас мне Господь послал. Перед самой встречей с месье Дюбуа я попросила Всевышнего о помощи и поначалу подумала, что это француз был послан мне свыше. Я ошиблась. Это вы мой ангел-хранитель, господин Ружинский!