История одной болезни - стр. 2
Так я стала карьерным бомжом. Не понятая и не принятая уходила я с любой работы. Обиженная бунтарка. Так, увольняясь с очередной работы, услышала фразу: "С Вашими амбициями нужно быть директором. Или что-то делать со своей амбициозностью". На что я парировала: "Буду директором, значит". Я была права в этом споре.
Но… понимая это, можно было ставить условия, ведя конструктивный диалог. Однако амбиции мешали видеть реальность. И кроме мысли, что МЕНЯ обидели! не было больше никакой.
То, что я наказываю саму себя я поняла гораздо позже. И то, что обо мне забывают, как только за мной закрывается дверь, тоже.
Что для меня амбиции? Это бегство от своей никчёмности. Чем острее я её ощущаю, тем сильнее зарываюсь в амбициозность. Реакция на критику. Такая примитивная связь.
Б – Боюсь болеть,
болею – боюсь
Зацикливаясь на своих физических недомоганиях, я никогда не брала во внимание свою нервную систему. Для меня это было чем-то невидимым. Она не болит и её невозможно обследовать, чтобы обнаружить сбой на ранней стадии. Это как что-то виртуальное, о чём я знаю, но не могу ощутить, не прислушавшись к себе.
В стрессовых ситуациях человек мобилизуется и как-то, оправившись от удара, продолжает движение. Но чаще всего – не решая проблему, а отодвигая её решение на потом, «замораживая» сложившиеся обстоятельства. Через некоторое время это может повторяться, а могут наслоиться и другие проблемы. И чем сильнее перегружается нервная система, тем активнее становится человек. Он начинает неистово кого-нибудь любить, заботиться, обхаживать, а может хаотично совершать ряд действий, создавая суматоху.
Так наша нервная система забирает на себя всю нагрузку и человек не чувствует усталости, так же, как и первых звоночков своего организма о случившихся сбоях. Она выступает как дот, вызывая огонь на себя. Но это не навсегда. Под этой защитой происходит активное изнашивание организма.
Моя гиперактивность в своё время умело маскировала мои внутренние конфликты, которые приводили к изнашиванию моей психики. Настолько умело, что я сама о них не догадывалась. Пока однажды утром не смогла подняться с постели. Моя эмоциональная активность осталась, а физической активности я была лишена. Надолго. Скажу честно, испытание не из лёгких.
Так я впервые познакомилась с ярко выраженным неврозом. А позже, после операции и длительного восстановления – со своими внутренними конфликтами. Пока я искала выход их этой сложной ситуации, моя нервная система разобрала меня до основания, на части. В результате чего посыпались болезни. Однако мне очень повезло, и я попала в надёжные руки. Мой доктор, по мере устранения так пугающих меня симптомов, раскапывал первопричину. И открылись мои слабые места, трещины, которые моя активная нервная система пыталась склеивать, но тщетно. Изрядно истрёпанная за долгие годы, она сбойнула. И тогда я узнала, что такое панические атаки. Казалось им не было конца. И боязнь болезни стала ведущим звеном в этой цепи. Звеном, на котором всё замкнулось. Таким образом, любая деструктивная мысль, а их было немало, и они образовывали приличный разрушающий, нейронный хоровод в моей голове, отравляла меня. На что тело отвечало болезнью. В ответ на эту реакцию усиливалась паника, которая, в свою очередь, обостряла симптом. Так я оказалась в собственной ловушке.