История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

Гизо.

Конечно, в самом начале войны 1914 г. немцы захватили район угольных и железнорудных шахт на северо-востоке Франции, и это значительно усложняло ей жизнь, пока не пришли на помощь англичане и американцы.

И разумеется, очень заметен кельтский элемент во Французской Бретани.

Париж (его самое раннее название Лютеция) был очень маленькой крепостью на острове посреди Сены, когда римляне захватили его в 52 г. н. э. Под их властью к 100 г. н. э. он стал превращаться в большой провинциальный город и начал свой путь к величию.

Эти провинции были: Нарбонская Галлия (прежняя провинция, существовавшая до Цезаря); Аквитания, Лугдунская Галлия; Белгика; Нижняя Германия; Верхняя Германия. В состав трех последних провинций входили обширные территории, которые сейчас обычно не считаются частью Франции.

Другое произношение этого имени – Кловис. (Примеч. пер.)

Точное место сражения неизвестно. Вероятно, оно находится ближе к Пуатье, чем к Туру.

Конечно, константинопольский император Лев Исавр в 717 г. нанес сильное поражение арабам, когда они напали на его столицу, но это не спасло бы западные христианские страны.

На мозаичном, точно передающем черты оригинала портрете в церкви Святого Иоанна Латеранского в Риме видно, что Карл Великий носил большие усы, а не знаменитую «длинную бороду», которая так часто упоминается в позднейших песнях и легендах.

Они назывались comites, что буквально означало «спутники» короля или императора.

Храбрый Эд, граф Парижский, с 888 г. и до своей смерти в 898 г. был почти повсеместно признан как король Франции. После его смерти все признали право на престол Карла Простоватого.

Конечно, и в XX в. существовали потомки рода Капетов, которые могли бы с большими основаниями претендовать на корону Франции, если бы Третью республику снова сменила монархия. Так что в определенном смысле династия Гуго Капета существует и сегодня – как знатный род, предков которого можно проследить до самого родоначальника.

К праву лично управлять полученной в держание землей обычно добавлялись различные льготы, например исключение лена из королевской юрисдикции и освобождение от налогов, которые взимал король. Таким образом, новый вассал становился верховным судьей на предоставленных ему землях и сам собирал с них собственные налоги.

Священнослужителей обвиняли в том, что они, чтобы обойти церковное правило, запрещавшее им пользоваться мечом, часто вооружались тяжелой булавой, удар которой выбивал из врага мозги, не проливая его крови. Кажется, в истории Франции было много таких священнослужителей-воинов.

То есть каждый человек, который был держателем земли или претендовал на то, чтобы иметь ее в держании как вассал. Другими словами, каждый, кто был стойким воином, не был сыном зависимого крестьянина, не зарабатывал себе на жизнь ремеслом или торговлей и не был служителем церкви.

Во всяком случае, в более поздние времена братья и младшие сыновья французских королей часто носили титул графа, но, разумеется, занимали при дворе место выше, чем практически все герцоги.

Конечно, в ленное владение могли предоставить и доходы, например рыночный сбор, и привилегии, например право охоты в каком-либо лесу. Но, как правило, ленным владением была земля.

Когда король Роберт около 1000 г. женился на южной принцессе Констанции Арльской, северофранцузские монахи-летописцы в ужасе и смятении писали в своих хрониках, что королева привезла с собой в высшей степени аморальный сброд. «Их оружие и одежда были в беспорядке, их волосы коротко острижены и даже выбриты надо лбом [по римскому обычаю], их бороды подстрижены как у шутов, а их огромные сапоги – величайший позор для них».

У Людовика VI был сын старше этого, Филипп, на которого он возлагал большие надежды. Но в 1131 г., когда этот юноша выезжал на коне из Парижа, «дьявольская свинья» (свиньи в средневековую эпоху постоянно разгуливали на улицах, пожирая отбросы) пробежала между ногами его коня и сбросила принца на землю. Он полученных повреждений Филипп умер.

Кстати, некоторые из них – нормандцы, эмигрировавшие в Южную Италию и на Сицилию, – основали там герцогства, а затем перешли к более масштабным предприятиям в Сирии и Палестине.

Ричард Львиное Сердце очень точно сказал: «В нашей семье такой обычай – сыновья ненавидят отцов!»

Вероятно, на самом деле битву выиграли рыцари, а не ополченцы из коммун, хотя некоторые не в меру старательные писатели настаивают на противоположном. Однако «простые горожане», должно быть, дали королю много доказательств того, что они важны для него на войне.

Если наемникам аккуратно платили, их можно было использовать в боевых действиях весь год. А феодальные войска трудно было удержать вместе больше чем на два месяца, если только обстоятельства не были чрезвычайными или не было очень большой надежды на хорошую добычу. К тому же от наемников можно было требовать гораздо большей дисциплины, чем от феодальных отрядов.

В городе Безье некоторые из захватчиков не решались убивать всех без разбора и говорили, что не всегда могут отличить католика от еретика. Тогда фанатичный аббат монастыря Сито отдал приказ: «Убивайте всех. Бог узнает своих!» И этот приказ был исполнен.

Людовик казался таким безупречным, что его слуги, пытаясь найти в нем какие-нибудь человеческие слабости, были вынуждены довольствоваться замечаниями вроде «С ним было очень трудно иметь дело, когда он болел!».

Все ремесленники – плотники, ткачи и др. – обычно причислялись к крестьянам и, вероятно, часть своего времени отдавали сельскому хозяйству. Торговля же сократилась до ввоза небольшого числа предметов роскоши – например, шелковых тканей, пряностей для кулинарии, ладана для церкви. Эти восточные товары поставляли странствующие торговцы, изредка заходившие в замки.

Во многих замках донжоны были выше 100 футов и имели стены толщиной целых 20 футов. В замке Куси (на северо-востоке Франции), который был построен сравнительно поздно и был очень сложным по устройству, была башня высотой 210 футов.

Вероятно, строители средневековых замков многие свои представления о принципах создания укреплений приобрели благодаря Крестовым походам, позаимствовав что-то из военного искусства восточных римлян (т. е. византийцев. – Пер.) и магометан. Замки становились все сложнее примерно до 1400 г., а затем появление пороха быстро изменило всю систему строительства оборонительных сооружений.

Это, без сомнения, верно для раннего Средневековья. В позднем Средневековье дворяне, конечно, становились все более образованными, и вскоре среди знатных людей появились ученые и искренние покровители науки.

Ясно, что вначале звание «рыцарь» означало только признание обществом того, что молодой дворянин является теперь полноценным воином. Религиозная церемония, «рыцарские» обеты и обязанности, а также благословение нового рыцаря церковью и т. п. появились в более позднем Средневековье.

Однажды был составлен список возможных развлечений средневекового французского сеньора. Их было всего пятнадцать – фехтовать, играть в шахматы, есть и пить, слушать песни, смотреть на бои между медведями, разговаривать с дамами, организовывать свой двор, греться, лечиться банками и кровопусканием и смотреть, как падает снег.

Вот почему столько любовных историй в средневековом фольклоре рассказывают о недозволенной любви: женщина, едва вырастала из детства, была уже замужем.

Вассалом мог быть только дворянин. Это слово никогда не применяли к крестьянам и горожанам.

В первую очередь помогать сюзерену в вынесении судебных решений, за исполнение которых, разумеется, отвечали сюзерен и его советники.

Один из подобных случаев произошел в XI в. Жоффрей Анжуйский захватил в плен Тибо де Блуа, заставил Тибо отдать ему в ленное владение графство Тур, а потом «оказал почет» своему пленнику.

Конечно, в истории Средних веков отмечено немало настоящих сражений. Но их явно очень мало в сравнении с общим объемом происходивших тогда боевых действий. Когда же сражения происходили, они обычно велись очень безыскусно. Большие отряды воинов устремлялись один на другой, каждый из нападающих выбирал себе противника, и та сторона, чьи бойцы побеждали в большинстве единоборств, выигрывала бой. Среди средневековых полководцев почти не было великих стратегов.

Монахи и священники часто подвергались нападениям: их грабили разбойники и бароны, не боявшиеся громовых проклятий церкви. Кажется, что средний мелкопоместный дворянин того времени постоянно ходил в этом отношении по краю и мысленно клал на одну чашу весов выгоды, которые получит сейчас, ограбив богатого священника, а на другую – вероятность того, что оскорбленные силы небесные позже отомстят ему за это. Иногда верх брала алчность, а иногда набожность.

Лучшее, что было в медицинской науке Средних веков, часто было заимствовано у магометан, главным образом у испанских мавров. Иногда с помощью здравого смысла и примитивных знаний, приобретенных благодаря опыту, средневековый врач мог действительно вылечить больного, но средний врач часто был остававшимся без наказания убийцей. Мы можем заметить, что смертность среди маленьких детей была ужасающей даже в королевских семьях, где младенцы получали самый лучший уход.

Разумеется, важной причиной узости кругозора было отсутствие удобных путей сообщения. Дороги часто были просто тропами или колеями, вместо мостов были опасные броды, достойных гостиниц не существовало, везде были разбойники. Торговцы были вынуждены везти практически все товары на вьючных лошадях, а не на телегах. В таких условиях обмен идеями мог происходить лишь медленно – так же медленно, как обмен иностранными товарами.

Часто даже предполагали, что, если человек умеет читать, значит, он из духовенства.

Аристотель писал на греческом языке, но некоторые его труды были переведены на арабский, а потом, странным обходным путем, с арабского на латынь. Другие его сочинения были доступны в переводах, которые выполнил Боэций в VI в. В Средние века Аристотель считался величайшим авторитетом во всех вопросах светской науки.

Любое полное повествование о средневековой Франции не обошлось бы без рассказа о Парижском университете. Он окончательно сформировался в конце XII в., но до этого долго существовал как менее организованный учебный центр. Долгое время ни один европейский университет не имел такого престижа, как он. Решения парижских докторов богословия считали нужным обсуждать всерьез, даже когда они противоречили тому, что было сказано папами. А во всех вопросах светской науки мнение ученых соответствующего парижского факультета было почти самым авторитетным. Существование в столице королей-Капетингов такого почитаемого учреждения очень увеличивало их престиж.

Среди образованных людей, главным образом благодаря влиянию церкви, эта средневековая латынь была гораздо ближе к «всемирному языку», чем любой сегодняшний язык.

Конечно, собор – главное место пребывания епископа. Часто обычная церковь, построенная в приходе или аббатстве, была по великолепию равна соборам. Можно представить себе много умирающих от голода деревень, их жалкие и неряшливые убогие хижины и в центре всего этого приходская церковь, которая могла бы привлечь к себе всеобщее внимание в любом современном городе. Обычно средневековые соборы задумывались настолько великолепными, что целое поколение могло построить лишь малую часть собора. Верно сказано, что «ни одна готическая церковь никогда не была достроена»!

Если использовать профессиональные термины, мы можем сказать, что в готических церквях для поддержки каменных сводов используются диагональные ребра и поэтому весь вес крыши держат на себе капители, а стены совсем ее не поддерживают (стены могут быть очень тонкими и иметь окна сложной формы). Правда, в нескольких истинно готических церквях арки круглые.

Интересно, что часто в средневековых церквях задняя сторона скульптур и других деталей тонко обработана, хотя никто не должен был ее видеть. «Но Бог может увидеть, что наша работа несовершенна!» – сказал бы средневековый ремесленник.

Это слово означает жителя усадьбы (виллы) или крестьянского хозяйства. Вот почему позже слово villain стало означать жуликоватого деревенского невежу.

Кажется, вплоть до 1789 г. право бить своих крестьян палкой все время было привилегией среднего французского дворянина.

Крестьяне, зависевшие от аббатства, могли особенно надеяться, что монахи будут кормить их во время голода.

Нужно ясно понимать, что эти «города» были крупными лишь по тогдашним меркам, а по нашим маленькими. В Средние века город с тысячей жителей был уже достаточно большим, а с 10 тысячами жителей по-настоящему крупным.

Совершенно ненаучно называть ее Жанна д’Арк. Это значит «из Арка» или «дворянка из рода владельцев Арка», а возле места, где она родилась, не было деревни под названием Арк, и ее семья была скромным крестьянским семейством, не претендовавшим на дворянскую частицу «де» перед фамилией. Дарк было обычным прозвищем.

Главными причинами того, что эта, на первый взгляд многообещающая, попытка создать представительное правительство ни к чему не привела, было, во-первых, то, что три сословия собирались каждое отдельно и имели очень разные интересы, то есть среди участников не было единодушия, без которого ничего нельзя было сделать, и, во-вторых, то, что Генеральные штаты никогда не имели полного контроля над казной и не могли действовать на короля принуждением, отказываясь голосовать за налоги.

Это была знаменитая «осада Ананьи» – маленького города возле Рима, где тогда находился папа.

Позорным эпизодом царствования Филиппа IV было преследование рыцарей-тамплиеров и их истребление. Этот орден был братством монахов-воинов, давших клятву проявлять свое усердие в вере войной против иноверцев, а не так, как обычно, – аскетической жизнью в монастыре. Он приобрел огромное могущество и соответствующее ему богатство. Орден владел огромной собственностью во Франции и в других европейских странах. Сохранились свидетельства, что в 1306 г. великий магистр тамплиеров, вернувшись во Францию из Леванта, привез с собой 150 тысяч золотых флоринов и десять конских вьюков серебра. К тамплиерам начали относиться с большим подозрением из-за их тайных собраний, возникли слухи, что на этих своих встречах они вели себя очень безнравственно. Высокомерие и алчность тамплиеров давали пищу для этих зловещих рассказов.

Такая богатая, полусекретная и подозрительная организация была очень удобной жертвой для алчного и неразборчивого в средствах короля Филиппа IV. В 1307 г. он внезапно арестовал великого магистра тамплиеров де Моле и шестьдесят виднейших братьев ордена. Чуть позже обвинение было предъявлено и всем остальным тамплиерам, находившимся во Франции. Сломленные угрозами и пытками, де Моле и его собратья признались в том, что «отреклись от Христа и плевали на крест», но все же не признали обвинений в серьезных преступлениях против нравственности. Папа Климент V был полностью в руках Филиппа. После напрасных протестов он приказал запретить орден тамплиеров во всем христианском мире. Филипп же продолжал допрашивать своих несчастных узников по обвинениям в ереси, богохульстве и различным гнусным преступлениям. С 1310 по 1314 г. большинство из них были сожжены на костре. Де Моле был казнен в 1314 г. и, умирая, призвал короля-тирана и сговорчивого папу вскоре явиться вместе с ним на суд Бога. И люди позже вспоминали, что вскоре после этого вызова и король, и папа умерли. Все единодушно считают, что тамплиеры были невиновны в большинстве предъявленных им обвинений. Их признания были вырваны принуждением и пыткой. Филипп желал завладеть их огромным имуществом и не останавливался ни перед чем, чтобы иметь возможность его конфисковать.

Этот закон кажется еще более странным оттого, что мало было королевств, где женщины имели больше реального влияния на политику, чем во Франции.

Бретань, с трех сторон окруженная океаном, была последним крупным феодальным государством, перешедшим под власть французской короны. Правда, ее зависимость от Франции оставалась чисто формальной до ее аннексии в 1491 г.

Этот титул происходит от названия области Дофине, правителем которой считался наследный принц, так же как наследник английского престола именовался принцем Уэльским. Последний феодальный правитель Дофине уступил свою власть королю в 1349 г.

Наварра находилась в Пиренеях между Францией и Испанией.

Ее называли так по имени графа Арманьяка, который стал главой этой антибургундской партии.

Дофин в это время был еще ребенком, но допустил, что порочные придворные убедили его пригласить герцога Бургундского встретиться с ним на мосту Монтеро. Герцог опустился на колени перед принцем и в этот момент был вероломно убит Таннеги-Дюшателем, одним из вождей арманьякской партии.

Герцог Бедфорд – брат Генриха V и дядя малолетнего короля. (Примеч. пер.)

Жанна носила мужскую одежду. В тюрьме ей пообещали прощение, если она выполнит некоторые требования, в том числе снова станет одеваться по-женски. Однажды ночью женскую одежду унесли, а на ее место положили прежнюю, мужскую. Жанна, которой больше нечего было надеть, надела ее. Сразу же ее объявили «повторно впавшей в грех» еретичкой.

Конечно, на самом деле война продолжалась дольше – с 1337 по 1453 г., но за это время были долгие перемирия и периоды номинального мира.

Копье состояло из шести человек – первоклассного воина в тяжелом вооружении, его пажа, трех лучников и солдата, вооруженного кинжалом. Все были на конях. У Карла VI было 1500 таких копий, то есть 8 тысяч кавалеристов, и еще 16 тысяч «вольных лучников», то есть королевских пехотинцев.

СОБЫТИЯ В ПЕРОННЕ

Этот знаменитый и унизительный эпизод жизни Людовика XI произошел в Перонне в 1468 г. Из-за своей природной склонности к интригам король несколько раз подряд сам загнал себя в ловушку.

Желая заключить сделку с Карлом Смелым, король сам приехал к герцогу с очень малым числом сопровождающих. Он верил, что его дар льстить и убеждать поможет ему и высокомерный бургундец уступит его королевским требованиям. Карл дал королю пропуск через свои владения и принял своего гостя по видимости дружелюбно, хотя приставил к нему слишком многочисленную «почетную охрану».

Но очень скоро оправдались слова историка Коммина, современника тех событий: «Велико безумие правителя, который отдает себя во власть другого правителя!» Когда Людовик учтиво вел льстивые и вежливые разговоры в Перонне, туда неожиданно пришла новость, что его агенты, которых он послал немного раньше и не приказал перехватить в пути, подняли граждан города Льежа на восстание против их князя-епископа, союзника Карла, и епископ был жестоко убит во время этого бунта. Ярость герцога не знала границ. Три дня он фактически держал Людовика в плену и почти угрожал его жизни. Но вскоре Карл успокоился настолько, что согласился освободить короля при условии, что тот согласится на очень невыгодный для Франции договор, а потом, в качестве главного унижения, поведет свои войска вместе с армией Карла против льежских мятежников. Боясь за свою шкуру, Людовик смиренно согласился на все это и поклялся «на истинном кресте, который носил святой Карл Великий», что сдержит слово.

В результате король со своими воинами появился среди бургундцев во время осады Льежа. Напрасно несчастные грожане поднимали королевские знамена над своими стенами и кричали «Да здравствует Франция!». Вскоре они были побеждены, затем город был жестоко разграблен, и многие из тех, кого Людовик подстрекал к мятежу, были казнены почти у него на глазах, а он ни разу не попытался заступиться за кого-то из них.

Если верить рассказам современников, то король, вернувшись домой, издал указ, в котором велел наказывать тех, кто станет петь «песни, рондо и баллады о его поведении», а также послал своих чиновников конфисковать у хозяев «всех живущих в клетках сорок, попугаев и сов», обученных в насмешку кричать «Перонна!». И все же этому королю удалось сделать для Франции гораздо больше, чем сделали многие сравнительно достойные и почтенные правители.

Разумеется, именно события в Перонне стали основой для прекрасного романа Скотта «Квентин Дорвард».

Эта смерть случилась настолько вовремя, что враги Людовика обвинили его в отравлении брата. Их предположение не доказано, хотя этот король был совершенно неразборчив в средствах. Но нет ни малейшего сомнения, что он радовался смерти Берри.

В которых швейцарцы разгромили австрийцев, при Моргартене в 1315 г., при Земпахе в 1386. (Примеч. пер.)

В то время артиллерия развилась настолько, что была полезна на войне, если боевые действия велись открыто, но лишь при очень благоприятных обстоятельствах.

Идя по темному переходу в замке Амбуаз, он ударился головой о верх низкого дверного проема. Удар был таким сильным, что король вскоре умер.

В 1491 г. Карл VIII женился на герцогине Бретонской и этим установил «личный союз» большой и наполовину независимой Бретани с Францией. Полностью это государство было включено в состав Франции лишь через несколько лет.

Он не был сыном Карла VIII – Карл умер, не оставив прямых наследников, – а внуком брата Карла VI. С Карлом VIII угасла первоначальная ветвь рода Валуа.

Конечно, вскоре его могущество еще больше возросло: благодаря завоеваниям своих военачальников Кортеса и Писарро в Америке он завладел огромными богатствами Мексики и Перу.

У французов в то время звание адмирал почти всегда означало военачальника сухопутных войск.

Генрих IV (не имевший никаких оснований любить ее) сказал о Екатерине уже после того, как взошел на престол вслед за ее сыновьями: «Что было делать несчастной женщине, когда ее муж умер, а у нее на руках остались пять маленьких детей и две семьи, наша и Гизы, интриговали, желая завладеть троном? Я удивляюсь тому, что она не сделала худшего!»

Эти три короля, сыновья Екатерины, были самыми безликими правителями Франции со времени возрождения монархи в XII в. Их даже невозможно считать целостными личностями. В истории они играют важную роль лишь из-за того, что другие люди совершили много дел за или против их «королевской» власти.

Франциску II было только 16 лет, когда он стал королем. Его женой была замечательная женщина и красавица Мария Стюарт, знаменитая королева Шотландии, находившаяся тогда в самом начале своей бурной и в высшей степени трагической жизни. Если бы Франциск (который с самого рождения был болезненным) прожил дольше, его энергичная жена смогла бы сделать его правление достойным упоминания, но он умер, пробыв на троне около года.

Карлу IX было всего 13 лет, когда он унаследовал престол после брата. Этот король был «высокого роста, изящный, с величавыми манерами, чувствительный и умный». Но он был совершенно непоследовательным в своих симпатиях и предрассудках и очень охотно прислушивался к дурным советам. Хотя резня в Варфоломеевскую ночь произошла в его правление, он, вероятно, был лучшим среди этих трех последних королей из рода Валуа.

Генрих III взошел на престол уже взрослым, но, несомненно, был худшим из этих троих братьев-королей. «Он вел постыдный образ жизни, был изнеженным и женоподобным. В его дворце лилась кровь и плелись интриги, этот дворец был местом любви и убийств и разгула самых худших страстей». Разумеется, такой король терпел поражения от протестантов, а знатнейшие аристократы-католики его запугивали и грубили ему.

Точные мотивы и рассуждения, которые заставили Екатерину совершить такой внезапный и резкий поворот в политике короля, в значительной мере неизвестны до сих пор.

Согласно другим подсчетам, довольно точным, число жертв достигло 3 тысяч в Париже и 13 тысяч в провинции.

Реймс, где обычно происходили коронации, в это время находился в руках его врагов.

Французский ливр (денежная единица, соответствующая английскому фунту) в то время стоил, видимо, ок. 38 центов серебром. Конечно, его покупательная способность была тогда гораздо выше, скажем 1 доллар. Постепенно стоимость ливра уменьшилась до примерно 19,5 цента. Столько он стоил во время Французской революции, когда его переименовали во франк. Приведенная выше цифра «утечек» при сборе налогов может быть преувеличена, но потери для казны, несомненно, были возмутительно огромными.

Генрих IV, проявляя интерес к сельскому хозяйству, приказал каждый день после обеда читать ему очень разумно написанную книгу лангедокского дворянина Оливье де Серреса «Управление фермами». Благодаря примеру короля книга стала популярной и, несомненно, улучшила методы ведения сельского хозяйства во Франции.

Французские дворяне считали унизительным для себя служить в пеших войсках; традиция и политика были против того, чтобы слишком легко вооружать обычных крестьян. Поэтому, чтобы иметь нужное количество пехотинцев, часто нанимали иностранцев, главным образом швейцарцев и немцев.

Конечно, в 1614 г. было много очень могущественных сил, которые своим влиянием не дали демократическим тенденциям внутри Генеральных штатов стать мощными и эффективными. Но и без этого противодействия это собрание по самой своей природе почти не годилось для роли инструмента либерализации и возрождения Франции.

Вся безответственность лидеров Фронды хорошо видна в этом описании герцогини де Лонгвиль, самой заметной из знатных дам, раздувавших огонь мятежа: «Тщеславие и скука побудили ее восстать против ее короля, предать ее страну и изменить ее мужу. В конце концов ссылка в Пор-Рояль спасла герцогиню от одурманивших ее почестей, тревог и удовольствий этого мира» (Стефен).

Король, правда, мог преодолеть это вето, если бы собрал торжественное заседание (оно называлось «ложе правосудия») и объявил предложенные законы юридически обязательными без согласия парламента. Но этот способ был громоздким и очень непопулярным. (Первоначально французские короли проводили судебные заседания, сидя на возвышении, похожем на кровать, и окруженные своей знатью. Отсюда название «ложе». – Пер.)

Падкий на деньги Карл II продал его Франции в 1662 г.

Это приданое так и не было уплачено, что привело к очень серьезным последствиям. См. с. 225.

Людовик XIV в своих мемуарах, точнее, наставлениях сыну написал: «Худшее бедствие, которое может выпасть на долю любому человеку нашего ранга, – это опуститься до подчиненного положения, при котором монарх обязан получать законы от народа… Основной порок английской монархии (в отличие от французской) – то, что король не может ввести дополнительный набор или дополнительно набрать солдат без согласия парламента и не может созвать парламент, не ослабляя свою власть».

Лабрюйер Жан де – знаменитый французский писатель и философ-моралист, прославился книгой очерков «Характеры» и своими афоризмами. (Примеч. пер.)

Те, кто изучает древнюю историю, с циничным интересом заметят, что умные французы XVII в. позволили себе вернуться к сложному церемониалу, который делал египетских фараонов первыми рабами их «божественности».