История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием. Часть 2 - стр. 3
– Моя дочь сидит в церкви Марии Тулузской, – начала Фредегонда, тщательно подбирая слова. – Ты должен привезти ее сюда.
– Не к жениху? – уточнил на всякий случай Хуппа.
– Приданое разворовали, – поморщилась королева. – Без приданого и отца-короля готы ее не примут. Земли на юге мы теперь гарантированно потеряем, а значит, моя дочь им больше не нужна. Дезидерий, сволочь проклятая, к Гундовальду переметнулся. Ну, я с ним разберусь потом. Сейчас я слишком слаба, голову бы сохранить. Вот еще что, Хуппа, новый брак моей дочери станет для меня крайне опасным.
Королева испытующе взглянула на слугу, понял ли. Он понял. Он всегда понимал свою госпожу с полуслова.
В то же самое время. Шалон-на Соне. Бургундия.
Гунтрамн принимал послов своего племянника, брезгливо поглядывая на них исподлобья. Они смели что-то у него требовать. У него! У единственного короля франков. Не считать же королями двух мальчишек, не вошедших в положенный возраст. Каждый из них – лишь игрушка в руках матерей, ненавидящих друг друга, да своры алчных герцогов. А люди, что стояли перед ним… Что это были за люди? Предатель на предателе! И как посмели явиться к нему на глаза! Епископ Эгидий, что еще недавно принимал подарки от Хильперика и верно ему служил, теперь требует голову его жены. Гунтрамн Бозон, который приложил руку к смерти двух его племянников… Граф Сигивальд… Да тут просто сброд какой-то! Роскошно одетый, обнаглевший от безнаказанности буйный сброд…
– Великий король, – умильным голосом сказал епископ Реймса, первый из клириков королевства, – Благодарим Всемогущего Бога за то, что он после многих невзгод вновь восстановил тебя в твоей стране и в королевстве.[2]
Его преосвященство явно не коснулись те беды, что измучили несчастную Галлию. Дремучее суеверие германцев защищало церковное имущество от разграбления, а перенос межевых столбов стал обычной практикой, с помощью которой монастыри округляли свои земли. Их попросту отнимали у владельцев. А в условиях, когда королевская власть была слаба как никогда, никто не мог спорить с таким человеком, как епископ Реймса. Он делал все, что хотел, став богатейшим феодалом Австразии.
– Не тебе благодарить Господа! – резко ответил Гунтрамн. – Не тебе, по чьему коварному совету и вероломству были сожжены в прошлом году мои области, не тебе, который никогда и никому не был верен в своем обещании, чья хитрость повсюду известна, не тебе, являющему себя не святителем, а врагом нашего королевства.[3]
Епископ, хватая воздух ртом, отошел назад. Он краснел и бледнел, но сказать ничего не мог. Его постыдная роль в братоубийственной войне была хорошо известна. Вперед вышел граф Сигивальд.
– Твой племянник Хильдеберт умоляет, чтобы ты приказал возвратить города, принадлежавшие его отцу[4].
– Я уже раньше вам говорил, что они по нашим договорам перешли ко мне, поэтому я не хочу их возвращать[5], – Гунтрамн был готов к этому разговору, и никаких городов, естественно, отдавать не собирался. Не для того он столько лет лавировал между двумя неумными братьями, что сложили головы в этой бессмысленной резне. Так что умолять они его могут, а вот заставить – нет. Был бы жив братец Сигиберт, тот бы уже толпы алеманов гнал на его земли. А эти… Слабаки и ничтожества!