История Аквариума. Книга флейтиста - стр. 3
Советские телеобозреватели, пользуясь элементарной непросвещенностью своих редакторов, умудрялись делать музыкальные заставки к своим программам из «It’s been a hard days night» и «She loves you», а дети в пионерских лагерях хором пели «Анаша, анаша, до чего ж ты хороша…», ни на секунду не догадываясь, что же это такое.
Это было забавное время наивных открытий и осознания самого себя, без чего, наверное, человек не мог по-настоящему жить и думать… Это был официальный конец хрущевской «оттепели» и начало долгого сна, за время которого и произошли все описываемые ниже события.
Это было время, в которое просто не мог не появиться на свет этот странный младенец под странным именем «Аквариум». Тогда, в 1969 году, о нем еще не помышляли, но его появление уже начинало определяться последующими событиями.
Конец июля месяца. Финский берег реки Сестры. «Стереофоническая труба» (которую помнят и Андрей Ургант[3], и Борис Гребенщиков[4], и ваш покорный слуга, и еще несколько парубков из старших отрядов, потерпевших от тогдашнего предводителя пионерлагеря – Шнобеля[5]), загадочные сигареты «ТУ-134» и уникальное для того времени умение брать аккорды на гитаре…
Те времена вообще отличались удивительным отношением к этому инструменту. В те годы музыкальная фабрика им. Луначарского выпускала шести– и семиструнные гитары в равном количестве, и это уже было проблемой.
Что выбрать или попросту – «С чего начать?».
Ну посудите сами – все предшественники, что были лет на десять старше и любили спеть что-нибудь про «Гражданку Никанорову» или про «Порвали парус, каюсь, каюсь, каюсь…», использовали исключительно семиструнку, и только малая часть квартирных певцов имела навык музицирования на шестиструнке. Вся страна ходила в бесконечный поход и у костра пела под семиструнку, наслаждаясь печеной картошкой и искрами на ветру… И никто и никак не мог ответить на вполне естественный вопрос: «А The Beatles на скольких струнах играют?»
Это сейчас по телевизору круглые сутки MTV, и количество струн можно подсчитать на экране телевизора. А тогда не было никакой информации, кроме как о пленумах Политбюро и заседаниях Секретариата Правления Союза композиторов.
Но даже они, эти светила-композиторы, не могли тогда с уверенностью ответить на такой серьезный концептуальный вопрос. Так что даже в подобной мелочи приходилось надеяться только на свою интуицию.
А вот она-то как раз чаще всего и не подводила!
Выбор был сделан уже тогда! В руках появилась шестиструнка, которая, наверное, и определила все, что впоследствии пришлось делать. Она вынесла нас за рамки обычного романса и ленивого томления за рюмкой водки. Этот выбор дал силы не замерзнуть в лесу самодеятельной песни и спас от «тающих и гаснущих свечей» в том количестве, в котором они могли бы прилипнуть к еще не до конца сформировавшимся юношеским умам.
Хотя, если быть справедливым, – то, что случилось, случилось бы и без шестиструнки, но, видимо, чуть иначе и, наверное, несколько позднее, чем этому следовало бы произойти…