. К несчастью для Александра и к большей славе его, в это время в Персии была такая рука. Вождем греческих наемников в персидской службе был Мемнон
[133], родом из Родоса
[134], человек гениальных способностей, но внутренне испорченный, отрекшийся от своей родины, совершенно преданный Персии. Он не ослеплял себя, подобно Дарию и персидским сатрапам, насчет грозившей опасности и предложил средство к ее отвращению. Он говорил: «В чистом поле мы не можем бороться с Александром; а между тем у нас есть деньги и флот; в тылу у Александра мы составим наемное греческое войско и перенесем войну на македонскую почву. Греция не устоит против двойного искушения корысти и свободы». План Мемнона поддерживали многочисленные греки, вступившие в персидскую службу не из одних только корыстных или честолюбивых видов. Благороднейшие афинские граждане находились в то время в стане Дария и готовились к войне против соотечественников. Они понимали, что поход Александра решит вопрос о самостоятельном существовании их родины. Завоевателю Персии, конечно, нетрудно было бы управиться с Афинами или Спартою. Некоторые из этих выходцев носили громкие имена и были во всех отношениях противниками, достойными Александра. Таковы были между прочими Эфиальт
[135] и Леосфен
[136], впоследствии известный вождь Ламийской войны
[137]. Расчеты Александра на оплошность врагов оказались, по-видимому, ложными. Его ждали в Азии не одни нестройные ополчения сатрапов, а с ними вместе опытные греческие войска под начальством превосходных вождей. План Мемнона был тщательно обдуман и исполнение вверено надежным людям. Александр вел с собою менее 40 тысяч человек, но состав этой армии был изумительный. Она заключала в себе, как уже было замечено выше, самые разнообразные роды войск. При ней был устроен даже генеральный штаб, разделенный на два отделения, из которых одно занималось исключительно составлением карт и планов, другому вверены были инженерные работы. Нашей артиллерии соответствовали стенобитные и другие орудия, из подробного описания которых можно составить себе понятие о высоком состоянии математических наук в то время. Денежные средства македонского царя были несравненно ниже его замыслов. В начале похода у него оставалось не более ста тысяч рублей на наши деньги, но он знал, что война питает войну, и не заботился о предстоящих издержках.
Когда македонские войска переправились в Малую Азию, план Мемнона еще не был приведен в исполнение персидским правительством, и потому Александр получил возможность одержать блестящую победу при Гранике[138]. Другого полководца, конечно, увлекла бы далее свежая, только что приобретенная слава, но Александр не поддался искушению. Вместо того, чтобы преследовать разбитого неприятеля, он пошел назад и обратил все свои усилия против приморских городов. Ему нужно было отрезать персидский флот от гаваней, в которых он находил убежище и запасы. Города сдавались один за другим; упорнее прочих держался Галикарнасс[139], защищаемый афинянином Эфиальтом. Эфиальт был убит, и Галикарнасс отворил ворота победителю. Впрочем, македонцы были обязаны своими быстрыми успехами в Малой Азии не одному оружию. Александр явился там не как враг и иноплеменник, а как освободитель от чужеземного ига. Еще пред открытием военных действий совершил он близ развалин древней Трои
