Исповедь - стр. 32
– Ты хороший священник, отец Белл, – сказала она, скользя рукой вниз и обхватывая мой стоячий орган. – Но ты также хороший человек. Разве хороший человек не заслуживает время от времени небольших поблажек?
Она сжала меня крепче и начала теперь уже по-настоящему ласкать. Словно загипнотизированный, я наблюдал за ее рукой, которая скользила вверх-вниз по моему члену.
– Мы не будем заниматься сексом, – пообещала она. – Секса нет, и, значит, никакие правила не нарушаются, верно?
– Сейчас ты говоришь двусмысленно, – произнес я, тяжело дыша, и закрыл глаза, потому что ее рука на члене сводила меня с ума.
– Тогда как насчет еще одного признания? – спросила Поппи, проводя ногтями вверх от паха к пупку и заставляя мой пресс напрячься. – После нашего первого разговора я поискала тебя в Интернете. Я не могла перестать думать о твоем голосе, он продолжал преследовать меня, словно эхо. А потом я увидела твою фотографию на сайте, и ты выглядел… ну, ты знаешь, как выглядишь. Тогда я впервые испытала оргазм, думая о тебе.
– Ты прикасалась к себе, думая обо мне? – С каждой секундой я утрачивал последние остатки самоконтроля.
– И не раз, – призналась она, продолжая поглаживать мой пресс под рубашкой. – Потому что, увидев впервые твое тело в тот раз на пробежке, а потом твое лицо, когда мы в последний раз разговаривали… Боже, твое лицо, у тебя было такое чертовски порочное выражение, как будто ты хотел накинуться на меня прямо там… Мне пришлось довести себя до оргазма три раза, прежде чем я смогла сосредоточиться на чем-то еще.
Вот так я лишился последней капли самодисциплины, и все, что от меня осталось, – это мужчина, не Тайлер, не отец Белл, а нечто более первобытное и требовательное.
– Покажи мне, – велел я.
– Что?
– Ложись на пол, раздвинь ноги и покажи, как это выглядит, когда ты трахаешь себя, думая обо мне.
Ее губы приоткрылись, щеки покраснели, а затем Поппи опустилась на ковер, положив руку себе между ног. Я встал над ней, сжимая в кулаке свой член, отдаваясь своему желанию и позабыв обо всем остальном, пока моя сперма не покрыла ее тело.
– Почему ты не надела трусики сегодня? – спросил я, наблюдая, как она ласкает пальцами свой клитор.
– Последний раз, когда мы с тобой разговаривали, я безумно возбудилась. Я подумала, что если такое повторится сегодня, то без трусиков было бы легче… позаботиться о себе. Так оно и было.
Я опустился на колени между ее ног, затем обхватил рукой ее тонкие запястья. Растянувшись сверху, я поднял ее руки вверх и прижал их к полу, затем коснулся членом ее обнаженной киски и собранной на талии юбки.
– Ты хочешь сказать, – потребовал я, – что мастурбировала в кабинке для исповеди, и нас разделяла лишь тонкая перегородка?
Она испуганно кивнула.
– Ты меня так сильно возбуждаешь, – ответила она. – Я не могу это выносить.
Я едва сдержался, чтобы не овладеть ею прямо там, на полу. Каждый раз, когда я двигал бедрами, мой член скользил между ее теплых и влажных складочек.
Я опустил голову, уткнувшись лицом ей в шею. От нее пахло чистой кожей и едва уловимым ароматом лаванды – что-то, вероятно, сто́ящее больше, чем я зарабатывал за месяц. По какой-то причине это излишество, этот возможный декаданс подпитывали мою животную потребность заклеймить Поппи. Я кусал ее за шею, ключицу, плечи, сжимал ладонью грудь, неистово потирая членом клитор и доводя Поппи до второго оргазма, как будто наказывал удовольствием. Наказывал за то, что она появилась здесь и разрушила мою тщательно выстроенную жизнь как карточный домик.