Исповедь Плейбоя - стр. 44

Возможно потому, что уже ломалась?

События фильма проносятся сквозь меня пустыми, залитыми бутафорской кровью и сломанными манекенами картинками, потому что единственное настоящее спокойно спит у меня на плече. Настолько безмятежно, что я всерьез подумываю о том, чтобы остаться на следующий сеанс. Но, когда на экране разыгрывается трагедия финальных кадров, Эвелина вздрагивает и резко распрямляется, словно сорванная с крючка пружина. Несколько секунд просто хлопает глазами, и я молча протягиваю ей стаканчик с «Пепси». Она берет сразу двумя руками, как ребенок, жадно тянет из трубочки и только потом с облегчением выдыхает. Поворачивается ко мне, и я еще несколько секунд наслаждаюсь зрелищем под названием «Обнаженная Эвелина».

— Прости, - говорит она, влезая в свой стеклянный панцирь. – Кино скучное.

— Или плечо удобное, - улыбаюсь я.

Улыбаюсь искренне, впервые за все наше идиотское знакомство и непонятные встречи. Почему-то хочется увидеть то же самое в ответ, но Эвелина только сильнее хмурится и рывком поднимается с места, потому что уже пошли титры - и в зале загорелся свет. Она бросает в контейнер для мусора свое почти нетронутое ведерко с попкорном и ускоряется, на ходу пряча руки в рукава пальто. Просто иду следом, но нас разрезает громкая толпа детворы, которая как раз валит из соседнего зала.

Когда выхожу на улицу, Эвелины уже нигде нет. Ее сумка так и лежит на заднем сиденье «Ровера».

Испуганная Ничейная кошка сбежала гулять сама по себе.

Я жду ее еще примерно полчаса: стою возле машины и без интереса листаю телефон, но она так и не возвращается.

По пути домой заезжаю в зоомагазин, чтобы купить новую порцию витаминов и еду для Кота. Когда переступаю порог – он уже идет навстречу и тычется мордой в ногу. Даже не мяукает, просто на свой кошачий манер говорит, что ждал, и дело совсем не в полных руках угощений для него.

Ракушку Эвелины я так и не вынимаю из коробки: прячу в шкаф за коробками с обувью. Не хочу, чтобы в моей квартире было что-то, что будет постоянно о ней напоминать. Достаточно и того, что она до сих пор, спустя столько часов, торчит у меня в голове.

Около одиннадцати звонит Инна: судя по голосу уже порядочно выпившая и довольно агрессивная. Не просит – требует, чтобы я приехал забрать их с Лизой с какой-то гулянки. Хочу послать ее, но это же моя «кормушка», и все дело в Снежной королеве: мне до сих пор хочется верить, что она, нагулявшись, прибежит обратно ко мне. И единственный способ избавиться от этой ненужной надежды – обрубить мосты. Так что я в который раз за день переодеваюсь в костюм – Инна не любит, когда я одет, «как босяк» - и еду забирать барыню.

Я знаю, что будет дальше. В прошлый раз, когда эти бабы нажрались до такого же состояния, они захотели устроить групповуху со мной в главной роли. Наивно верить, что почти в полночь Инна вызвала меня просто вместо такси.

— Мы едем к тебе, - с порога заявляет Инна, тычась губами мне в рот. – Мамочка хочет колыбельную.

От нее воняет алкоголем, и только благодаря этому Инна не лезет ко мне с языком. Правда тут же, как болванчика, отправляет прямиком в объятия подружки. Лиза не так пьяна, но зато сразу нахально сует руку мне между ног.

Я в последний момент все-таки нахожу в голове заветный рубильник, который отключаю недрогнувшей рукой. Вот теперь мне правда по хуй.