Искушение Ганеши - стр. 16
Озабоченный тем, что его дочь вслед за матерью будет «глотать» букву.
– Своей глупой ревностью ты испортишь ребёнку дикцию! Лять, лять. Повтори, – призвал Орфей дочь, – лять!
– Лять, – чётко повторила та.
– Гу-у-лять.
– Гу-лять.
– Папа любит гу-лять. Ты хочешь гулять?
– Гу-лять! – утвердительно кивнула дочка.
– В папу пойдёт, – вздохнула Эвридика.
– Так, дуйте гулять! – скомандовал он жене. – Видишь, наша дочь гулять хочет. И не приходи, пока не перестанешь думать обо мне все эти глупости.
– Что, совсем – никогда? – озадачилась та. С усмешкой.
– Совсем, – усмехнулся Орфей. – Пока не позову. Пойми, мысли – это род сумасшествия, они сводят нас с ума. Надо жить в настоящем моменте. И стараться поменьше думать всякую ерунду, чтобы не отравлять себя негативом. А только наслаждаться жизнью.
– Вот я и смотрю, что ты обо мне уже совсем не думаешь.
– О жене и не надо думать, её надо любить! – улыбнулся ей и только Ей Орфей.
– Интересно, когда это у нас в последний раз был секс? – усомнилась Эвридика в его словах.
– А я и не говорил, что с женой надо заниматься сексом, – усмехнулся над ней Орфей. – Лев Толстой говорил, что секс с женой нужен только для перепроизводства детей. Ты уже готова на второго ребёнка?
– Пока ещё нет, – смущенно призналась та.
– Ну, как будешь готова, милости прошу, – улыбнулся Орфей. – Я всегда рад. Нужно думать о главном, – поднял он указательный палец вверх, – а не о всякой ерунде.
– О, Учитель! – усмехнулась та.
– Тебе со мной просто повезло, – с ироничной улыбкой согласился Орфей. На лавры.
Ведь хотя Эвридика была и красива, но, как и все дриады, в постели была «не очень», гордо отказываясь глотать его заглавную букву, а тем более – сглатывать многоточия. И Орфей охотно компенсировал это местными менадами.
Которых тут же тащил в койку, видя, что те совсем не против. Примерить к себе вечерком статус его Любовницы, словно ночную сорочку. В зеркале её квартиры. В их невзрачном, на вид, посёлке. Чтобы придать своей жизни в нём хоть какой-то налёт романтики, погадав о любви. Пока его жена ночевала с дочкой в особняке родителей. Для чего он и таскал, если честно, Диониса в Пимплею. Чтобы сплавить Эвридику и дочь к родителям. И освободить квадрат её «однушки» для массовых приглашений. А самого Диониса – попросить посидеть в машине. Или куда-нибудь, там, прокатиться в ночи. Врубив на всю громкость музыку. С подругой его избранницы. Ну, или… заняться с ней, под утро, на что там у неё ума хватит. Под напором его безумия.
Ведь он искренне считал Диониса машинником, причём – отпетым, то есть тем, кто любил это делать исключительно в машине. Настоящей Песней! Из-за Кассандры. Которая, без машины, его и вовсе не желала. Даже – воспринимать. Воспринимая теперь секс исключительно на колёсах. В лучших традициях балагана. Устраивать из всего этого по-настоящему иррациональные Представления. И лишь в порядке исключения – дома. Которого у него, как известно, не было. И поэтому этот до сих пор неопределённый вариант отметался, как говорится, по определению. Когда Орфей предлагал ему поменяться ролями. И – избранницами.
То есть любая машина, сама по себе, теперь его искалеченной Кассандрой психикой воспринималась как нечто возбуждающее. А когда Дионис видел за её рулём девушку, тем более – столь же красивую, как и её машина, это «два в одном» просто сводило его с ума!