Размер шрифта
-
+

Исключительное право Адель Фабер - стр. 14

— Ты все-таки дождался нас, — сказала я, отстраняясь, чтобы лучше рассмотреть сына. — Почему не лег спать?

— Как я мог уснуть, не повидав тебя? — он улыбнулся, и его улыбка была копией улыбки Себастьяна, но без горечи и цинизма. — К тому же я должен был убедиться, что ты поправилась. Бабушка писала, что ты была очень больна.

Тревога в его голосе была искренней. И я поспешила его успокоить, погладив его по щеке материнским жестом, который возник будто сам собой.

— Как видишь, я в полном порядке, — улыбнулась я, испытывая странное облегчение оттого, что могу не притворяться с ним. Во мне действительно что-то изменилось при виде этого мальчика. — Расскажи лучше о практике. В последнем письме ты упоминал экспедицию к северным озерам?

Он просиял, явно обрадованный моим интересом.

— О, это было потрясающе! Профессор Ламбер позволил мне ассистировать при сборе образцов водорослей. Ты не представляешь, какие удивительные формы жизни существуют в этих водах! — он говорил с воодушевлением, которое не может подделать ни один ребенок. — Я сделал несколько зарисовок, хочешь взглянуть?

Не дожидаясь ответа, он бросился к кожаной сумке, лежавшей на кресле, и достал потрепанный альбом. Я подошла ближе, взяла его в руки и была поражена точностью и детализацией рисунков. Странные растения, морские создания, ландшафты — все было изображено с научной точностью и в то же время с несомненным художественным талантом.

— Это... великолепно, — искренне сказала я. — У тебя настоящий дар.

Лицо Этьена просияло от похвалы, и я поняла, что Адель, должно быть, часто поддерживала его увлечения, в отличие от отца, предпочитавшего более «мужские» занятия для наследника.

— Профессор говорит, что мои записи самые подробные на курсе, — с гордостью сообщил он, перелистывая страницы альбома. — Я хочу представить их на научном симпозиуме в следующем семестре. Если получу одобрение совета, конечно.

— Уверена, ты его получишь, — я сжала его плечо, чувствуя странную гордость за мальчика, которого видела впервые в жизни.

Себастьян, стоявший в дверях и наблюдавший за нашей встречей, наконец вошел в комнату.

— Так что, сын, ты теперь решил стать натуралистом? — в его голосе звучала насмешка, но не злая. — А как же юриспруденция?

— Я могу изучать и то и другое, — ответил Этьен с легкой ноткой вызова. — Многие великие ученые были также и выдающимися юристами.

— Это правда, — поддержала я сына. — Разносторонние знания только укрепляют ум. К тому же — я повернулась к мужу, — возможно, Этьену стоит самому выбирать свой путь.

Себастьян удивленно поднял брови. Адель, по-видимому, редко перечила ему в вопросах воспитания сына.

— Что ж, — наконец сказал он, — у тебя еще есть время определиться. А пока расскажи, как дела в Академии помимо твоих... научных изысканий.

Следующий час пролетел незаметно. Этьен рассказывал о преподавателях, сокурсниках, строгих правилах и маленьких бунтах против них. Я наблюдала за ним с возрастающим чувством симпатии. Мальчик был умен, наблюдателен и обладал тонким чувством юмора. Он явно унаследовал лучшие качества обоих родителей, избежав при этом их недостатков.

— ... и тогда Жак уговорил всех обменяться одеждой, так что когда надзиратель вошел в комнату, он не мог понять, кто есть кто! — смеялся Этьен, рассказывая об очередной проделке.

Страница 14