Исчезающий: Инициация - стр. 23

– Так ты будешь работать на меня или нет? – спросил я у монетки. – Я тебя уже отполировал, так что и ты что-нибудь сделай.

Не дождавшись ответа, я положил ее в карман, надавил на педаль газа и уехал в сторону пестрых переулков центра Ростова. На территорию, которая для многих являлась показателем успешности. Территорию, которая вселяла уверенность в то, что деньги являются целью всей жизни. Которая рушит жизненные принципы, навязывая ложные приоритеты.

Проснувшись из-за ярких лучей солнца, я достал сигарету и закурил ее прямо в постели.

Юля была бы недовольна, сонно подумал я, но, с другой стороны, если бы она знала меня настолько, насколько я знаю себя, то она бы этой сигарете не придала значения. Вместо чего посоветовала бы обратиться к психологу. Возможно, от нахлынувшей грусти снова переспала бы со мной, что, в принципе, не так уж плохо. По крайней мере для утра.

Взяв в руки телефон, я зашел в заметки и принялся было писать историю, но мои пальцы остановились напротив клавиатуры и не пошевелились ровно до того момента, пока я не заблокировал телефон и не бросил его себе в ноги.

– Чертово отсутствие фантазии! – крикнул в потолок. – Это весь твой ресурс? Теперь только с помощью тяжелых наркотиков или грибов?

Оглядевшись, я присел на край кровати и вставил ноги в тапочки. Я чувствовал раздражение от преодоления каждой минуты, что заставляло перебирать варианты дальнейших действий, способных пробудить мою фантазию. Но один за другим они отпадали ввиду того, что пробудить фантазию может либо какое-то вещество, либо серьезное событие в жизни. В идеале то событие, которое разобьет сердце или просто заставит очень сильно грустить. Но как можно разбить сердце, которое давно разбито? Как заставить себя грустить, если всевозможные ситуации, которые только могли произойти – произошли, а новая рефлексия по ним невозможна. Или возможна, но не в той степени и не в нужной плоскости.

Зайдя в инстаграм, я прочел несколько сообщений с предложением встретиться, нездоровой критикой книг от женщин, которые ‘тянут’ одеяло на себя, и напоминанием от Гены, моего литературного агента, совмещавшего эту роль с ролью алчного менеджера, о сборе на местной литературной тусовке. Свернув приложение, я набрал его номер.

– Андрей… – донеслось из динамика.

– Что мне там делать? – не тратя время на приветствие, я перешел к делу. – Опять Лисицыну слушать?

– Послушай, тебе нужно светить лицом, – устало говорил он. –  Да, Андрей, такая твоя доля.

– Но меня раздра…

– Да, Андрей, меня это тоже раздражает, – перебив меня, он произнес в том же тоне, – но ничего не поделать. Нужно сходить, отмучиться в кругу интеллигентных людей под бокал или пять бокалов виски, или что ты там пьешь, и не расшатывать мою психику своими капризами. Хорошо, Андрей?

– Как твой интенсив? – спросил я, вспомнив о его психологических тренингах.

– Я сохраняю спокойствие, Андрей. И постарайся сделать так, чтобы я не срывался. Это очень важно. Пожалуйста, веди себя там как уважаемый писатель, а не как законченный маргинал.

– Хорошо, договорились, – сказал я, прикинув, что весь день можно уделить попыткам написания текста, а вечером отправиться в клуб снобов и литературных неудачников, мнящих себя поэтами, после чего бросил телефон на кровать, закурил сигарету и направился в душ.